Последний солдат Третьего рейха

— Все эти придурки артиллеристы виноваты. Подманили сюда ивана.

Двигателей не было слышно. Их заглушили крики, настолько протяжные, что кровь застывала у меня в жилах.

— Господи Боже! — проговорил кто-то.

Выстрелы орудий и взрывы слышались все ближе. После каждого из них раздавался крик. Люди появлялись откуда-то из тумана и исчезали в темной массе воды. Всплеск подсказал нам, что они пытаются плыть. Мы же застыли от страха. В метре от нас прошла колонна танков. От нее затряслись земля и вода. Туман прорезал луч прожектора. Мы не видели, куда они направляются, но поняли, что вот-вот доберутся до нас. В эти минуты отчаянного страха мы, как дети, прижались друг к другу. Я погрузился в воду, а когда вынырнул, уже не видел ничего, кроме высокой травы и берега реки. Совсем рядом раздались пулеметная очередь и шелест танковых гусениц. Одно из этих бронированных чудовищ утюжило берег, превращая парализованную от страха толпу в кровавое месиво. Два прожектора выискивали новые жертвы.

Наступил рассвет. Мы еще долго стояли в воде и не двигались, несмотря на то что буквально утопали в грязи и иле.

Немецкая артиллерия вела огонь с другого берега реки. Это и заставило танки русских свернуть прямо к нам, обрекая на гибель многих немецких солдат.

Из убежища нас заставили выйти крики о помощи. Мы пошли посмотреть, чем можно помочь умирающим. Однако на берегу творилось такое, что и представить себе было невозможно. Приходилось стрелять в умирающих, чтобы прекратить их страдания, хотя подобные убийства строго запрещались. С рассветом туман рассеялся. Ярко светило солнце. Наступил новый день, а с ним — очередные страдания.

Мы быстро организовали похоронные отряды. Они приступили к работе, кривясь от отвращения. Те, кому удалось избежать этой обязанности, пытались заснуть или согреться. Моя одежда почти высохла, но отвердела. Я еще не оправился от болезни и даже не подумал раздеться, чтобы вымыться в реке. Словно во сне я смотрел на свою серо-зеленую форму. Она приобрела желтый оттенок. Стоило мне заснуть, как меня тут же разбудили крики.

Я открыл глаза и уставился в бескрайнее бледно-голубое небо. Доносились знакомые звуки. Самолеты. Я оперся на локоть. Спящие солдаты в полусне подняли головы и смотрели в небо.

Рядом со мной раздался грохот мощного пулемета. Мы с трудом сбрасывали с себя оцепенение. В тысяче метров над нами кружили четыре русских самолета.

— Вы хотите погибнуть без боя? — крикнул нам лейтенант в лохмотьях. — Хотя бы попытайтесь защититься.

Мы схватили винтовки и, опершись коленом о землю, поджидали врага. Но «Яки» улетели, не сделав ни единого выстрела. Нас они явно не могли испугаться. Значит, у них кончилось топливо. Мы вздохнули с облегчением. Всем захотелось снова растянуться на земле и продолжить сон. Вдруг крупнокалиберный пулемет развернулся вокруг своей оси и начал стрелять. Русские самолеты вернулись и давали короткие очереди из всех своих пулеметов. Лейтенант закричал во все горло, пытаясь перекрыть грохот моторов:

— Стреляйте, мерзавцы!

Самолеты пролетели. Я видел, как лейтенант упал на землю, снова поднялся и, схватившись одной рукой за живот, другой разрядил в воздух свой револьвер. Его лицо исказила боль, он упал на колени. Из всех, кто лежал поблизости, его единственного ранили. Основной удар самолеты нанесли по перегруженным плотам, которые едва двигались и представляли собой удобную мишень.

— Помогите! — крикнул худощавый парень.

Он с товарищем пошел посмотреть, чем можно облегчить страдания лейтенанта.

— Он вел себя как настоящий герой, — ответил кто-то из фельдфебелей. — Лишь один так поступил. Нам должно быть стыдно.

Парень нес умирающего к краю реки. Я шел рядом.

— При чем тут стыд, — сказал он, тяжело вздохнув.

Нас не бросили на произвол судьбы. С западного берега заработали зенитные орудия. И плоты возобновили опасное плавание. Судя по всему, на них было полно убитых и раненых.

Самолеты снижались, подлетали к плотам и открывали огонь, а затем улетали. Тогда мы отрывали головы от земли. Те, кто остался жив на плотах, прыгали в воду и пытались плыть. Самолеты прилетели в четвертый раз. На этот раз их встретил огонь всех наших орудий и пулеметов — и стервятников удалось отогнать. Один из русских самолетов был сбит. Пилот пытался набрать высоту. Сзади показался дым, потом самолет резко пошел вниз, к воде. Пилот попытался выпрыгнуть с парашютом, но тот не раскрылся. И пилот и самолет ушли под воду. Наши радостные крики заглушили стоны раненых.

К полудню самолеты вернулись. Теперь их было не меньше дюжины.

В перерыве между налетами нам удалось вырыть окопы. Теперь мы были хоть как-то защищены. Но отогнать авиацию не могли. Русские снова и снова атаковали перегруженные плоты, даже те, которые почти добрались до западного берега. Мы в бессильной ярости смотрели на летящие бомбы. Плоты со всеми, кто был на их борту, разносило в клочья. Наш флот был ликвидирован, а атаки только начались.

«Илы» набирали высоту. Солдат рядом со мной непрерывно кричал:

— Ублюдки! Ублюдки! Нам отсюда не выбраться! Они всех нас перебьют.