Последний сон ее смертной души

— Нет. Томоэ-сама сделает из нее пример. Ей нужно укрепить свою силу. Она убьет Элизу!

Томоэ-сама была беспощадной. Она пошла на предательство, чтобы получить место в Совете. Но она и долгое время работала с Восьмерным зеркалом, так что ее цели были связаны не только с властью, но и с будущим всех Иных — хафу и чистокровных. Было даже иронично, что она будет выбирать наказание для Элизы. Томоэ-сан была безжалостной и опытной в политике. Она съест Элизу заживо.

— Они потеряли Вестника смерти. Скорее всего, ее заточат или приговорят жить в одиночестве в горах под надзором тэнгу. В этот раз повлиять не получится.

Кваскви сжал мои руки сквозь ткань. Они с Пон-сумой усадили меня в инвалидную коляску. Оставив Маригольд, стоящую как статуя в комнате, они увезли меня в коридор. Меня вдруг охватила усталость. Я зевнула. Коридор был ужасно длинным…

Я резко проснулась. Я уже была не в коляске, а в палате. Я сидела в кресле, а Кен лежал на кровати рядом со мной, бледный и мокрый от пота. Но его глаза были открыты.

— Доброе утро, — сказал он. Солнце восходило, и тепло проникало в палату сквозь жалюзи. Свет меня уже не беспокоил. Я моргнула, готовясь к мигрени, но ее не было.

— Привет, — мой голос напомнил лягушку. — Ты проснулся.

— Успокоительное плохо на мне работает, — он печально улыбнулся. — Хотел бы я, чтобы тут была Мидори с ее особым обезболивающим.

Я села и сдвинула ноги с кресла. Они работали лучше. Я устроилась на краю кровати. Кен старался не двигать рукой под одеялом, но другую, не пострадавшую, прижал к моей щеке. Сильные и изящные ладони. Я любила его ладони. Я накрыла его ладонь своей рукой, прижимая его плоть к своей, чтобы он ощутил, что я управляла собой, больше не боялась фрагментов, особенно — его.

— Прости, — тихо сказал он. — Было пыткой знать, что тот гад забрал тебя. И думать, что он делал с тобой… я не должен был соглашаться на тот дурацкий план.

Забавно, что сегодня все извинялись передо мной.

— Все хорошо, — сказала я, нежно убрала его ладонь со своего лица и повернула, чтобы прижаться губами к его теплой коже. — Я тут. Я в порядке. И я думаю, что сон Буревестника что-то со мной сделал. Что-то… хорошее.

Он затаил дыхание.

— Кои, — начал он.

— И ты меня прости, — сказала я, медленно отодвинула одеяло. Запястье Кена заканчивалось обрубком, замотанным бинтами.

Ах.

Миг был наполнен тяжестью, мы смотрели туда, где раньше у него была целая ладонь. Его другая ладонь раскрылась и сжалась. Вены проступили на предплечье.

— Это выглядит неприятно, — сказал он. — Теперь и снаружи видно, что я сломлен.

— О, Кен, — я вытерла слезу со щеки. Я не могла представить. Он потерял ладонь. Чертов парень с ножом. Яма желчи и печали в моем желудке стала чуть глубже.

— Иные живут долго, Кои-чан. Мы редко проживаем жизни без шрамов. И я не жалею об этом. Я бы сделал это снова.

Он рисковал собой ради меня.

Физическое подтверждение его чувств, его верности лежало на простынях. Сомнения, появившиеся во мне в Японии, пропали. Тут был тот, кто видел меня, видел монстра, своей плотью защитил меня от ножа.

Хватит слов. Они были пустыми оболочками, не могли передать то, что я поняла во сне о том, кем хотела быть. Кем делала себя. Теперь у меня были Кваскви и Иные, Марлин отвечала на сообщения, и я прогнала призрака вины из-за умершей мамы. Теперь я знала, каким должен быть мой последний сон.

И для этого не требовались две руки. Я прижалась губами к губам Кена, наслаждаясь его теплом, выгибаясь от его ладони, гладящей мою спину. Это было хорошее начало.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

— Где ключи? Я спущу это Далипу, — сказал Кен, кивая на гору вещей — пакеты, зонт, сумку-холодильник и корзинку для пикника, мешающие выйти.

— Вот, — я бросила их ему и тут же покраснела. Кен смог поймать ключи перемотанным запястьем и ладонью. Я все забывала. И он забывал. Жить с одной рукой сразу не удавалось. К счастью, Мидори прислала свои обезболивающие для хмурых кицунэ по почте. Это ослабило боль Кена. И Бен-чан собиралась прилететь на следующей неделе. Его сестренка точно ему поможет. Она не будет нависать над ним все время, как я, пытаясь помочь, но не намекать открыто, что он нуждался в этом.

«Мы учились всему этому».

Один день труда, и моя квартира снова была в порядке. Приводить в порядок жизнь будет куда дольше.

Я прошла к холодильнику, чтобы вытащить особый торт с мочи, созданный по рецепту мамы. Я сделала его для команды Пон-сумы и Чета. Телефон звякнул. Сообщение. От Марлин!

«Медсестра Дженни говорит, папу можно отключать от искусственного питания. Ты должна прийти вечером».

«Он в сознании????!!!».

«Не совсем. Но он принимает еду и жидкости сам».

«Хорошие новости. Ты там будешь?».

«Возможно», — эмоджи азиатского Санты, золотой рыбки и какашки.

Я улыбнулась и послала потеющее улыбающееся лицо. Понемногу. Марлин уже по своей воле общалась со мной.

— Кои! — закричал Кен снизу лестницы.