Последний сон разума

Наконец из крайней юрты выползла согбенная старуха, узкоглазая и скуластая. Ее морщинистое лицо выглядело заспанным, как будто она только что поднялась ото сна.

— Батый! — произнес юноша и стукнул себя кулаком в грудь.

— Тебе чего, сынок, надо? — проскрипела бабка.

Батый не знал, что ответить. Он пошел на старуху, сжав руки в кулаки. Поравнявшись с монголкой, он оттолкнул ее и вошел в юрту. Было темно, лишь лучина освещала убогое жилище. Пахло кислым сыром.

— Тебе чего, сынок, надо? — услышал он за спиной.

— Воин я, — ответил Батый, не оглядываясь.

— А-а, — поняла старуха. — Там все! — и указала на темный угол жилища.

Батый сделал шаг к искомому, но из темного угла на него вдруг выскочило какое-то животное, которое молчаливо попыталось вцепиться в незнакомца. Единым движением он перехватил мохнатое горло и сжал его так, что хрустнуло на всю округу. К ногам Батыя свалилась огромная мертвая сторожевая псина с оскаленной смертью пастью. Батый перешагнул через нее и нашел то, что искал…

Он вытащил огромный тюк на свет Божий, развязал его и вытряхнул под солнечные лучи старые доспехи, принадлежавшие какому-нибудь дальнему родственнику старухи.

— Прадеда моего! — беззубо улыбнулась старуха. — Ты кто, сынок?

— Я — Батый! Я — воин!

— А-а-а…

Целый день Батый начищал песком проржавелые доспехи, вычищал мех сурка на шапке и точил острие копья. Потом он оделся. Доспехи сидели как влитые.

Он снял их до времени и занялся изготовлением лука. Срезал можжевеловый куст, изогнул ствол и натянул тетиву.

Старуха, наблюдающая за юношей, одобрительно кивала, а затем вытащила откуда-то колчан со стрелами.

Он не поблагодарил ее, а коротко приказал:

— Мяса!

Бабка вновь кивнула и указала на барана, одиноко пасущегося на холме метрах в трехстах от юрты.

Батый вытащил из колчана стрелу, натянул тетиву и выстрелил. Медный наконечник пробил череп барана, и тот свалился мертвым, так и не дожевав своей жвачки.

— Воин, — подтвердила старуха и поплелась свежевать тушу.

Через два часа Батый поглощал вареное мясо, вытаскивая его прямо из кипящего казана.

Нажравшись, он лег в юрте на шкуры и заснул, усыпленный родными запахами…

На следующее утро начальник погранзаставы вызвал к себе Мыкина и Митрохина и, как бы извиняясь, попросил их выступить на охрану государственной границы.

— Для проформы ради, — оправдывался подполковник. — Поболтайтесь там для виду.

— Так Новый год послезавтра!

— Вот и справим после! Как полагается, спразднуем!

— А оружие? — поинтересовался Митрохин.

— А на кой черт оно вам?

— А вдруг нарушитель? — предположил Мыкин.

— И чего?

— Вот и я говорю — чего?

— Ну, придете и скажете. Чего тут монголам делать? Они через пропускной пункт ходят. Тут метров пятьсот, даже паспорта не надо. Чего через контрольную полосу шляться? Приключений искать?

Друзья пожали плечами.

— Кстати, — поинтересовался подполковник. — Вы старшину не видели?

— А кто это? — спросил Митрохин.

— Огрызов, старшина.

— Не знаем мы такого! — искренне удивился Мыкин.

— Да как же, толстый такой!

Друзья опять в недоумении покачали головами.

— Странно… Ну, идите!.. Да, — спохватился подполковник. — Завтра в пять на развод, не забудьте!

— Ладно, — вздохнул Мыкин.

Спали этой ночью мужики плохо. И тому и другому снился Вася Огрызов. В принципе и тому и другому было жаль старшины задним числом, но что поделаешь с русской натурой — вспыльчивой до края и отходчивой до слез.

На следующее утро, помятые лицами, они выбрели на плац, где сонный лейтенант определил им задачу и приказал выступить на охрану государственной границы России. Мужики козырнули и пошли по дороге в степь.

С час они шли, ни о чем не разговаривая, пока не наткнулись на контрольно-разделительную полосу.

— Вот здесь и ляжем! — предложил Мыкин.

— Ага, — согласился Митрохин.

Друзья легли в сухую траву, и каждый достал свою фляжку, в которой было.

— За помин души Огрызова! — предложил Митрохин.

Мыкин согласился и отхлебнул из жестяной изрядно.

— Надо бы жен с Новым годом поздравить! — подумал вслух Митрохин.

— Ага! Чтобы нас здесь за задницу взяли!

— А мы их по восточному календарю поздравим!

Мыкин хмыкнул шутке подельщика и, откинувшись на копну сухого ковыля, закрыл глаза.

Задремал и Митрохин, и снилась ему дочка Елизавета с нежной кожей на лбу, безо всяких прыщиков…

— Пора! — по-женски крикнул Батый. — Я — воин!

Заспанная старуха закивала.

Азиат не торопясь натянул на себя средневековые доспехи, закинул за плечо лук и подвесил на пояс колчан со стрелами.

Он вспомнил о кинжале дамасской стали, привязанном под мышкой, и подумал о том, что хорошо бы им вспороть старухе брюхо, но что-то остановило Батыя, он просто отвязал лезвие и выкинул прочь, как чужеродное оружие.

— Где конь? — окликнул он бабку.

Бабка показала своим сухим пальцем на вторую юрту.

Батый отправился туда и вывел из юрты коротконогого коня с сильной шеей и тупой мордой, который то и дело оттопыривал губы и показывал огромные желтые зубы.

Батый оседлал скакуна и забрался на него. Ноги почти доставали до земли.

— Дай копье! — приказал он старухе.