Последний сон разума

На самом деле Илья проработал в магазине № 49 сорок три года. Он забыл свой родной язык, а русскому выучился не шибко, и единственным его материальным достоянием была золотая коронка на единственном уцелевшем зубе. Тот зуб был зубом мудрости…

Что касается трудовой книжки, то ее никогда и не было, так как прописки в этом городе Илья тогда не имел, а следственно, и на работу его поначалу взяли нелегально, платя татарину по рублю в день за то, что он справно рубил рыбьи головы.

Это уже через двадцать пять лет трудовой деятельности Илье Ильясову, бессменному работнику рыбного отдела, межрайонная коммунальная комиссия выделила крошечную однокомнатную квартиру в новостройках возле самого городского предела. Дальше была лишь степь и огромная городская свалка с обитавшими на ней черными воронами, жирующими на остатках человеческих потреблений. Стая была столь огромной, что когда взлетала в небеса поголовно, то перекрывала солнце, и участковый Синичкин говорил тогда, что у нас три раза на дню солнечное затмение. Еще он говорил, что нужно вызвать представителя Книги рекордов Гиннесса и зафиксировать столь несметное количество семейства вороньих на столь небольшом пространстве…

Большая двадцатипятиэтажная башня нависла над зловонной помойкой всеми своими балконами, но ее обитатели давно не обращали внимания на гниющие испарения. Наоборот, большинство было радо такому соседству, так как имело разносторонний досуг. Кто-то промышлял на свалке старательством, а кто-то с раннего утра палил по черным воронам из пневматических винтовок…

В трехстах метрах от свалки был некогда вырыт огромный котлован, вероятный фундамент для будущей многоэтажки, но то ли финансирование затормозилось, то ли геодезическая обстановка случилась не лучшая, одним словом, строительство завершилось, так и не начавшись. Котлован залили водой, и получился как бы пруд, или как бы озеро, но так или иначе это было достопримечательностью данной местности.

В водоеме ловили рыбу, преимущественно бычков-ротанов, по теплу отважные купались в этих околосвалочных водах, а молодые женщины в большинстве своем загорали на строительном песке, ставшем с годами пляжным.

Из этой местности, названной в народе любовно Пустырками, ежедневно в течение восемнадцати лет ездил на работу татарин Илья. На дорогу он затрачивал по полтора часа в каждую сторону, и Бог его знает зачем это было ему нужно. Рыбный магазин имелся и в Пустырках, а человека с таким опытом непременно бы приветили в нем, тем более что магазин принадлежал тоже частнику, заинтересованному в квалифицированном персонале.

Если бы Илью спросили, скольким рыбам за свою жизнь он отрубил головы или вспорол брюхо, то татарин, подумавши, ответил бы, что никак не меньше чем миллиону. Тем больше он любил своего сомика, которого кормил и гладил собственной рукой, вовсе не собираясь убивать на мясо.

Можно всячески анализировать, откуда берется человеческая недоброжелательность и ненависть, но это дело столь неблагодарное, столь множественные причины рождают вышеназванные качества, что лучше отвлечь свое внимание на последствия этих качеств и поведать о том, что в субботний день, придя на работу к восьми утра, Илья Ильясов как обычно включил под прилавком свет над аквариумом и хотел было уже задать корм своему питомцу, как обнаружил сомика в необычном состоянии. Рыба не лежала привычным образом на дне, шевеля усами, а, завалившись на бок, словно зависла между дном и поверхностью.

– Ай! – сказал Илья и протянул к сомику руки.

Рыба ответила на ласку лишь слабым извивом тела и, потратив на это усилие остатки энергии, и вовсе стала заваливаться на спину.

– Ай! – повторил Илья и высунул обритую голову из-под прилавка.

В мясном отделе как ни в чем не бывало, опершись большой спиной о прилавок, плюща между зубами спичку, стояла колбасных дел мастерица и слушала радио, по которому передавали вчерашние новости, так как сегодняшних еще не наступило. Она то и дело косила глазом в сторону татарина, и тот, взволнованный самочувствием сомика, вдруг заподозрил что-то неладное, уловив в зрачке продавщицы какое-то гадкое знание о происшедшем.

Тогда Илья вышел из-за прилавка и, опустив к коленям мозолистые руки, чуть наклонясь, еще более сощуря глаза, направился в сторону мясного отдела. И было в его коротком путешествии столько решимости, и опасности в нахмуренном лбе, и так ухмылялся кривой рот, что продавщица вздрогнула от плохого предчувствия и сплюнула изжеванную спичку себе под ноги.

– Ты кудай-то, Ильясов, направился?!. – нервно спросила она, отрывая от прилавка спину. – Сейчас покупатель придет!..

Тем временем Илья добрался до мясного отдела и хотел было уже открыть в него дверку, как тут продавщица ловко щелкнула замочком и отпрянула к свисающим с потолка копченым колбасам.

– Ты чегой-то, Ильясов?! – уже нервно вопрошала продавщица.

А когда увидела, как узловатые пальцы татарина запросто отпирают ее замочек, она и вовсе побледнела от страха.

Илья вплотную подошел к ней и, наклонясь к дергающемуся от ужаса уху, спросил: