Последний Совершенный Лангедока

Огромные створки бесшумно сомкнулись, и по верху тут же пошли люди, которые ожидали шлюзования, чтобы перейти на другую сторону. Женщина в резиновых сапогах вела за руль велосипед, за ней прошла девочка с собачкой и группа развесёлых подростков.

Вода забурлила и стала медленно подниматься.

– Как будто там водяной сидит… А мы всё время будем подниматься?

– Нет, сначала подниматься, а потом опускаться, уже к Волге. Ночью тоже будут шлюзы, это довольно шумно, не пугайся. Ночная вахта шёпотом разговаривать не умеет.

– Почему-то мне ужасно хочется спать, – сказала Ольга и зевнула, закрыв ладошкой рот.

– Только на ночь надо дверь на палубу закрыть, а то комары налетят, – сказал я. – У тебя аллергии на фумигатор нет?

– Фумигатор? А что это?

– Приборчик такой, включается в розетку, комаров отпугивает.

– Ты что, и его с собой прихватил?

– Ну да, а что такого?

– Вадик, ты меня пугаешь, – серьёзно сказала Ольга. – В жизни не видела такого предусмотрительного мужчины.

– Это плохо?

– Почему плохо? Просто непривычно. У нас, как бы это сказать, каждый за себя, ну, в основном, заботится о себе. А тут…

– Ладно, иди ложись, – улыбнулся я. – И перестань меня хвалить, а то зазнаюсь.

***

Утром «Илья Муромец» пришёл в Углич, знаменитую Калязинскую колокольню мы проспали.

– На экскурсию пойдём? – спросил я после завтрака. – Вон, на пристани группы собирают.

– А где это мы?

– В Угличе, ну, где царевича Дмитрия то ли зарезали, то ли он сам на нож напоролся, в общем, тёмная история.

– И он здесь похоронен?

– Нет, его могила в Московском Кремле, в Архангельском соборе, где хоронили русских царей до Романовых. А Угличский Кремль – это память о царевиче. Вон, видишь церковь на самом берегу? Это храм Димитрия на Крови. Считается, что церковь возведена на месте его убийства.

– На месте убийства? А почему тогда она такая нарядная? – удивилась Ольга.

– Понятия не имею, мне этот вопрос никогда и в голову-то не приходил, – пожал плечами я. – Хочешь, пойдём на экскурсию, спросишь у экскурсовода, уж она-то, наверное, знает. Отсюда не видно, но в глубине парка ещё есть палаты, в которых царевич жил с матерью, там теперь музей.

– Давай лучше сами посмотрим, а я потом в Интернете почитаю. Не люблю я экскурсоводов, они обычно скудоумные какие-то, прости меня.

– А передо мной ты чего извиняешься? – хмыкнул я. – Я же не экскурсовод.

– Помню, в Питере мне пришлось сбежать с автобусной экскурсии. Экскурсоводиха вещала языком вокзального диктора и просто выводила из себя словцом «шикарно». «Посмотрите направо, отсюда открывается шикарный вид на тюрьму «Кресты». А здесь находятся шикарные усыпальницы царской семьи!» – прогнусила Ольга.

– Да они, наверное, во всём мире такие! Экскурсоводы, в смысле. В Конопиште, помню, я заинтересовался фамильным древом Габсбургов. Смотрелось оно просто убийственно, этакое пособие по генетике, дебильность нарастала от поколения к поколению стремительным домкратом. И вдруг среди этих обезьяньих рож я заметил одно-единственное нормальное лицо. Ну, и спрашиваю экскурсовода, мол, кто это? Та пожевала губами и с великолепным апломбом отвечает: «А это тоже Габсбург!» Больше у меня вопросов, понятно, не было.

Ольга хихикнула.

– Ну что, пойдём смотреть город?

– Пойдём. Только в Угличе кроме Кремля смотреть нечего. Маленький райцентр, пыль, скука… Хуже только в Калязине. Раньше здесь делали неплохие женские часы «Чайка», но завод закрылся. Ну, ещё сыр углический и музей водки, вот и все достопримечательности.

Мы сошли на берег и пошли в сторону Кремля между прилавков, на которых была разложена всякая туристическая дребедень – матрёшки, льняные полотенца, расписная деревянная посуда, свистульки, значки, магнитики на холодильники. Иностранные туристы, радостно гомоня, раскупали сувениры, соотечественники налегали на пиво и вяленую рыбу, полотенца и матрёшки их не интересовали.

Осмотр города не затянулся. Наши группы уже побывали в церквах и палатах, поэтому мы просто побродили по музейному городку. На обратном пути Ольге приглянулись очень изящные кружева ручной вязки. Мы, не торгуясь, купили их у старушки, которая сама их и вязала, и, довольные, вернулись на теплоход. В павильончике у причала я обнаружил неплохое вино и купил лукошко местной клубники, не такой яркой и ровной, как греческая, но сладкой и ароматной.

Мы сидели на прогулочной палубе, пили вино и смотрели на чаек, которые со скандальными воплями ловили мальков.

– Завидую вам, молодые люди, – раздалось у меня из-за спины.

На нас, улыбаясь, смотрела старушка, худенькая, тщательно причёсанная, с непременной брошью-камеей у ворота блузки.

Я встал и предложил ей присоединиться к нашему маленькому пиру.

– Нет, спасибо, – улыбнулась старая дама ещё раз, – теперь вино с клубникой мне уже не по возрасту, но я ещё помню, как это было вкусно. Приятного аппетита. – Она повернулась и ушла.

***