Последний Совершенный Лангедока. Свиток 3

Я оделся и спустился во двор, с трудом найдя дорогу в запутанных коридорах. Вскоре я обнаружил, что дом, выходящий фасадом на улицу, образует с другими строениями усадьбы внутренний двор, в глубине которого была запертая на засов калитка. Я предположил, что она ведёт к реке. Двор был чисто выметен, а посредине тихонько напевал мелодичную песенку фонтан. Он был очень старым, на дне сохранились остатки римской мозаики, а посредине чаши стояла сильно повреждённая статуя девушки. Черты её лица стёрло время, одна рука была отбита, зато сохранилась другая, которая держала блюдо, с которого – чудо из чудес! – всё ещё струилась вода и стекала в бассейн, обложенный позеленевшими каменными блоками. Я в который раз позавидовал французам, которые ради забавы могут беспечно тратить драгоценную воду. Впрочем, что им маленький домашний фонтан, когда под боком протекает полноводная река.

Я разделся, сложил одежду на край каменной чаши и начал выполнять привычные с детства упражнения. Отвыкшие от нагрузки суставы скрипели, мышцы сводило болью, но я знал, что надо терпеть, и плавно увеличивал нагрузку. Моё внимание привлекло движение, и я увидел, что по двору не спеша идёт де Кастр. Я хотел прекратить гимнастику и пойти ему навстречу, но он понял моё намерение и отрицательно покачал головой. Епископ присел рядом с моей одеждой и спокойно ждал окончания гимнастики, осторожно толкая пальцем по воде сухой лист.

Наконец, я закончил предписанные упражнения, зачерпнул воды из чаши и с наслаждением плеснул себе на грудь. Кожа тут же покраснела, и я почувствовал приятное покалывание. Де Кастр с грустной улыбкой наблюдал за мной.

– Хотел бы я… вот так же, как ты, – сказал он.

– Эти упражнения для молодых, но я мог бы показать вам гимнастику для людей постарше.

– Нет, поздно. Не с моими коленями.

– А что с ними такое?

– Да ничего особенного, просто старость.

– Нет такого недуга – старость. Я мог бы осмотреть вас, отец мой, и назначить лечение.

– Целитель есть целитель – он всегда ищет для себя работу, – фыркнул де Кастр. – О моих хворях мы поговорим, возможно, позже. А сейчас, пока мы одни, найдутся более важные темы. Расскажи мне, что произошло после того, как мы расстались в Нарбо.

Я вздохнул. После гимнастики мне хотелось есть, но я не знал порядков, установленных в доме, поэтому оставалось ждать, когда хозяева пригласят нас за стол. Я оделся, сел рядом с епископом, помолчал, собираясь с мыслями, и принялся за рассказ, оживляя в памяти череду недавних событий. Де Кастр внимательно слушал, не перебив меня за время рассказа ни разу и не глядя на меня. Лицо епископа было сожжено солнцем, как у простого крестьянина, старческая кожа туго обтягивала скулы, и если бы я не знал, что он жёстко ограничивает себя в пище, счёл бы Совершенного тяжело больным. Но больным де Кастр, конечно, не был. Для своих лет он был силён и, вероятно, вынослив, кроме того, обладал острым умом и превосходной памятью, и на лице его лежал тот особый отпечаток, какой бывает у людей, ведущих напряжённую мыслительную работу.

Закончив рассказ, я зачерпнул воды из фонтана и напился. Оказалось, что я отвык от долгих разговоров.

– Правильно ли я тебя понял, сын мой, что в замок Фуа ты попал не по своей воле? – спросил епископ.

– Думаю, что да, ведь с трубадуром я встретился случайно, а вот собирался ли он в этот замок раньше, не знаю.

– А где сейчас этот трубадур?

– Юк? Он приехал в Тулузу вместе с нами, точнее говоря, он увязался за легатом, по-моему, с целью втереться в его свиту. Мы расстались у городских ворот, и где он теперь, понятия не имею. А почему вы спросили? Разве в трубадуре есть для нас какая-то польза? По-моему, он человек скверный и пустой.

– Я знаю многих трубадуров, но с Сент Сирком мне встречаться не довелось, – ответил епископ. – Но, видишь ли, в чём дело… Епископ Тулузы Фулькон, о котором я упоминал вчерашним вечером, – в прошлом тоже трубадур.

– Я знаю, Юк рассказывал мне.