Последний Совершенный Лангедока

Перед нами возвышалось здание, по виду это был храм, но сильно разрушенный, с просевшей крышей, и я не знал, как он называется и какому святому посвящён. Мы поднялись на экзонартекс,[19] обогнули пересохшую чашу для омовения рук, Никита толкнул высокую дверь, и она неожиданно легко и бесшумно открылась. Мы вошли внутрь. Сразу же из темноты выступил человек, тщательно затворил за нами дверь и запер её на засов. После этого другой человек с поклоном передал Никите горящую толстую свечу и отступил в тень. Перед нами оказалась ещё одна дверь. Это было странно, потому что обычно внутреннее пространство храма от паперти дверями не отделяется.

Я огляделся. Слабый огонёк свечи колебался, и от этого лики святых на повреждённых мозаиках казались живыми, а с уцелевшей части купола на нас взирал Христос. В храме стояла гулкая тишина.

– Иди за мной, – прошептал Никита и, подняв свечу над головой, повернул налево. Идти приходилось очень осторожно, потому что пол был усеян битым камнем от рухнувшего купола, и один раз я споткнулся и облился потом от грохота покатившихся камней. Никита не обернулся, но опустил свечу ниже, чтобы я видел, куда ступаю.

Мы миновали высокую арку, на которой была выложена христограмма,[20] и оказались в небольшом квадратном помещении без окон, которое хорошо сохранилось, в отличие от главного нефа.

– Это парэкклесий,[21] – пояснил Никита, – нам по этой лестнице. Смотри под ноги, она узкая и крутая, а перил нет.

Спускались мы довольно долго, деревянная лестница шаталась под ногами и угрожающе скрипела. Мне было страшно, потому что я не знал, над какой бездной мы идём, а высоты я всегда побаивался.

Наконец мы ступили на пол, вымощенный истёртыми каменными плитами, и пошли по коридору, по сторонам которого темнели глубокие ниши. Я не знал, что там и куда они ведут, но несколько раз слышал близкое дыхание людей, скрип кожи доспехов и царапание оружия по камню. Ясно, что в нишах пряталась стража. Но что и от кого она оберегала?

Коридор закончился, и мы вышли в большой зал, плоский потолок которого поддерживало два ряда колонн-сполий[22] из белого с зелёными прожилками мрамора давно истощённых каменоломен на островах Пропонтиды,[23] какого-то серого, грубо обработанного камня и даже царского порфира.

– Теперь мы в кистерне,[24] – сказал Никита, и голос его гулко раскатился по залу, – только она давно пересохла.

По легенде Константин Великий, выбирая место для своей столицы, следовал за видимым ему одному ангелом с пламенным мечом, и там, где ангел вонзил меч в землю, и был заложен город. Место оказалось удачным, только вот реки поблизости не было, и столица империи с самого начала испытывала трудности с водой. Поэтому-то при Юстиниане и была возведена сложная систем акведуков, которая многие века питала город, но ныне пребывает в упадке. Под многими дворцами и храмами были построены кистерны для хранения воды, но они давно опустели и использовались под склады и темницы. Город соединяла целая сеть подземных ходов и галерей, плана которой не было, наверное, и у самого василевса. Человек, случайно попавший в этот лабиринт, никогда бы не смог без посторонней помощи выбраться из него. Так что я оказался в западне.

Мы дошли до конца зала, в стене которого оказался тёмный проход. Навстречу нам вышел человек в рясе с накинутым на голову капюшоном.

– Ты привёл его, брат? – спросил он.

– Как видишь, – с ноткой сварливого недовольства в голосе ответил Никита. – Всё ли готово для таинства?

– Всё, брат, – поклонился незнакомец, – вы можете войти. Во имя Отца, Сына и Святого духа!

– Аминь! – ответил Никита и переступил порог. С замирающим сердцем я шагнул следом и невольно зажмурился.

В комнате без окон горело множество свечей, заливая её ярким, тёплым светом. Она ничем не походила на храм – выбеленные стены, вдоль них несколько скамеек и сундуков, а в центре стол, накрытый белой скатертью, на котором лежала какая-то книга. Рядом с ней стопкой были сложены белые полотенца. На одном из сундуков стоял кувшин и таз для мытья рук. Никаких икон, мозаик, драгоценных сосудов и прочей церковной утвари.

Навстречу нам поднялись трое – двое мужчин, один лет пятидесяти, другой несколько моложе, и женщина с некрасивым, но умным и властным лицом. На ней не было никаких украшений. Все трое были облачены в чёрные длинные хламиды.

Мужчины поочерёдно троекратно облобызались с Никитой, а женщину он поцеловал в правое плечо, она же поцеловала Никите руку.

– Возлюбленные мои братья и возлюбленная сестра. Вот перед вами тот, кому суждено выполнить предначертанное. Его имя Павел. Я говорил с ним, он открыл мне свою душу, и я хочу, чтобы этот человек стал воистину братом среди нас. Пусть скажут Совершенные: достоин ли сей муж таинства первой ступени посвящения? Ты, диакон Фока?

– Достоин, – кратко сказал тот, что постарше.

– Ты, диакон Михаил?

Младший молча кивнул.

– Ты, диаконица Ирина?

– Достоин, епископ Никита, – ответила женщина, и её голос сорвался от длительного молчания и смешно пискнул. Ирина поморщилась.