Последний спартанец. Разгромить Ксеркса!

В этот миг невдалеке раздался протяжный рев спартанской трубы, подающей сигнал к сражению.

– Слышал, Адимант? – проговорил Еврибиад, с помощью слуг облачаясь в панцирь. – Вот подтверждение моих слов. Торопись к своим воинам, дружище. И не заставляй меня усомниться в твоей храбрости.

Не прибавив больше ни слова, Адимант скрылся за дверным пологом.

Впервые в жизни воинское облачение показалось Еврибиаду неимоверно тяжелым. Охваченный ознобом и дрожью в ногах, он бессильно опустился на стул. В голове у него шумело, а во рту пересохло. Взяв из рук слуги-илота чашу с водой, Еврибиад жадно осушил ее до дна. Ему стало легче дышать, однако сил у него не прибавилось ни в руках, ни в ногах.

Лекарь Зенон, пришедший, чтобы сменить повязки на ранах Еврибиада, изменился в лице, увидев того, облаченного в доспехи, с мечом у пояса.

– Клянусь Асклепием, это безумие! – бурно запротестовал Зенон, подступив к Еврибиаду. – Наварх, тебе нельзя в сражение! Ты должен немедленно лечь в постель! У тебя могут воспалиться раны, может опять начаться кровотечение.

Еврибиад надел шлем на голову и встал, решительно отстранив лекаря в сторону.

– Глупец, разве бывало такое, чтобы спартанец отлынивал от сражения, – проворчал он, набросив на плечи красную хламиду.

– Ты можешь истечь кровью и умереть, – воскликнул Зенон, умоляюще протянув руки к Еврибиаду. – Послушай меня, наварх. Я же врач и знаю, что говорю.

Задержавшись на пороге палатки, Еврибиад обернулся к Зенону и твердым голосом произнес:

– Смерть в битве – это лучший жизненный исход для спартанца.

Зенон в отчаянии опустил руки, глядя на колыхающуюся входную занавесь, за которой исчез Еврибиад.

На спешно собранном военном совете, происходившем под открытым небом, греческие военачальники внимали в основном Фемистоклу, излагавшему свое мнение относительно того, какой тактики надлежит придерживаться эллинам, чтобы выстоять против персов в грядущей битве. Фемистокл, как всегда, говорил с настойчивым пылом, тут же палкой рисуя на песке возможные варианты хода сражения, отвечая на реплики несогласных с его замыслом.

Сидящий на скамье Еврибиад, казалось, в мыслях пребывает где-то далеко: настолько отсутствующим был его взгляд. Навалившись спиной на ствол молодой пинии, нижние ветки которой едва не касались его спутанных волос, Еврибиад то и дело облизывал пересохшие губы. На его бледном лице, с темными кругами под глазами, застыло выражение полнейшего безразличия к тому, о чем говорил Фемистокл, и к тем опасностям, какие совсем скоро должны были обрушиться на эллинов вместе с флотом Ксеркса.

Всем военачальникам было известно, что Еврибиад страдает от ран, полученных им во вчерашней битве с киликийцами. Все военачальники были поражены тем, что Еврибиад нашел в себе силы облачиться в доспехи и прийти на совет. Все видели, что Еврибиад собирается участвовать в сражении, хотя еле стоит на ногах. И вот, слушая Фемистокла, навархи не спускали глаз с Еврибиада, ожидая, что он скажет. И передаст ли начальство над флотом Фемистоклу.

Закончив говорить, Фемистокл спросил у Еврибиада, каково будет его решающее слово.

– Твой тактический замысел хорош, друг мой, – с усилием вымолвил Еврибиад, чуть подавшись вперед и в изнеможении опершись на воткнутое в землю копье. – Я согласен с твоим мнением. Поручаю тебе выстроить наш флот перед битвой. Настаиваю лишь на том, чтобы спартанские триеры заняли центр нашего боевого строя.

Адимант раздраженно выкрикнул, мол, в плане Фемистокла не все как следует продумано, в частности, у эллинов не будет возможности для маневра и для отступления.

– Нам придется победить или погибнуть! – воскликнул Адимант с трагическими нотками в голосе.

– Это лучший исход для любого сражения, – промолвил Еврибиад, бросив холодный взгляд на Адиманта.

– Я настаиваю на отступлении нашего флота к Гемейским скалам, – сказал Адимант, – время у нас еще есть. Еврибиад, сразившись с варварами у Гемейских скал, ты станешь победителем. Но приняв битву у мыса Артемисий, ты скорее всего погибнешь. Выбирай!

Вскочив со своего места, Адимант напряженно взирал на Еврибиада в ожидании его ответа. Замерли в молчании и все прочие навархи.

Еврибиад поднял глаза на Адиманта и улыбнулся. В этой улыбке отразилась вся его жизненная философия. «Я не страшусь смерти», – казалось, говорила эта улыбка. И при виде ее Адимант нахмурился, опустив взор.

– Итак, решено! – громко подвел итог Фемистокл. – Живо на корабли, друзья!

* * *

На востоке всходило солнце. Морская гладь отливала розовым сиянием в его лучах. Такими же розовато-пурпурными оттенками были расцвечены облака на юго-восточной стороне неба. Над Эвбейским проливом висела призрачная дымка. В прохладном утреннем воздухе далеко разносились любые звуки.

Эллинский флот, отчалив от берега, расположился в форме дуги недалеко от мыса Артемисий. Греческие триеры выстроились с таким расчетом, чтобы края этой дуги упирались в мели и подводные камни. Выпуклая часть этого боевого строя выдавалась в глубь пролива, откуда вот-вот должны были появиться корабли персов.