Последний спартанец. Разгромить Ксеркса!

Будучи человеком жестоким и вспыльчивым, Клеомен приказал своим телохранителям бросить персидских послов в колодец. «Пусть они возьмут там землю и воду!» – добавил при этом Клеомен.

Немногие из спартанской знати тогда возмутились этим поступком Клеомена, нарушившего древний обычай неприкосновенности послов. Большинству спартанских граждан пришлась по душе жестокость Клеомена. Наглость Дариевых послов задела лакедемонян за живое. Среди тех, кто одобрял поступок Клеомена, был и Еврибиад.

Десять лет назад персы предприняли первую попытку завоевать Элладу, их войско высадилось в Аттике, преодолев на кораблях Эгейское море. Во главе этого войска стояли Артафрен, племянник Дария, и военачальник Датис. Афиняне и союзные им платейцы сумели разбить варваров в битве при Марафоне, еще до подхода спартанского войска. Персы бежали на свои суда и убрались восвояси.

Ныне царь Ксеркс, сын Дария, сам привел свои полчища в Европу, желая отомстить грекам за позор своего отца.

Сидя на стуле возле шеста, поддерживающего холщовый верх палатки, Еврибиад с надменной неприязнью на лице разглядывал пленников, стоящих перед ним. С них были сняты шлемы, панцири и пояса. Аридолис и Пенфил были одеты в короткие хитоны. Оба глядели себе под ноги, не смея встречаться взглядом с Еврибиадом.

Сандок же, напротив, держался с вызывающей дерзостью. Он стоял с гордо поднятой головой, взирая на Еврибиада с презрительной усмешкой.

Разглядывая Сандока, Еврибиад вспоминал Дариевых послов, утопленных в колодце по приказу Клеомена. Те тоже держались вызывающе, их длинные бороды были окрашены в ярко-рыжий цвет и завиты мелкими колечками, завиты были и их черные волосы.

Сандок был облачен в цветастые штаны, перетянутые ремнями крест-накрест, короткий светло-желтый кафтан с широкими рукавами, похожими на крылья птицы. На ногах у него были башмаки из мягкой кожи с загнутыми носками. Завитая борода Сандока была выкрашена хной. Длинные волосы знатного перса были тщательно расчесаны, ложась ему на плечи несколькими рядами мелко завитых колечек.

– Рассказывай, мерзкий ублюдок, каково число кораблей во флоте твоего царя, – обратился к Сандоку Еврибиад. – И не вздумай лгать! Помни, от твоей правдивости зависит, умрешь ты или будешь жить.

Сандок свободно говорил по-гречески, поэтому Еврибиад разговаривал с ним без толмача.

– Не пугай меня смертью, спартанец. – Сандок величавым жестом сложил руки у себя на груди. – Я – воин, поэтому всегда готов умереть. Что касается твоего вопроса, знай: у Ксеркса тысяча двести боевых кораблей и еще пятьсот грузовых.

– Лжешь! – громко возразил Фемистокл, поднявшись со скамьи и шагнув к Сандоку. – Два дня тому назад во время сильного шторма у Пелионских скал потонуло много ваших судов. Не пытайся это отрицать, перс. Рыбаки с острова Скиаф поведали нам, что все побережье у Сепиадского мыса завалено обломками персидских кораблей. Ну, сколько ваших судов разбилось о рифы во время той недавней бури?

По смуглому горбоносому лицу Сандока промелькнула тень досадливого раздражения.

– Я не знаю точного числа потонувших кораблей, поскольку находился в арьергарде, далеко от Пелионских скал, – ответил он. – По слухам, буря уничтожила около двухсот наших судов.

– В том урагане погибло не меньше четырехсот кораблей, – негромко вставил пафосец Пенфил. – Я был свидетелем всего этого ужаса. У меня под началом было двенадцать триер, вышедших из Пафоса и примкнувших к флоту Ксеркса. Так вот, одиннадцать триер пошли на дно близ Сепиадского мыса, когда с севера налетел сильный шквал. Уцелела лишь триера, на которой находился я сам.

Бросив на Пенфила гневный взгляд, Сандок стал похож на человека, которому наступили на больную мозоль.

– Друг мой, – обратился к Пенфилу Фемистокл, – а известно ли тебе, что сталось с тремя нашими триерами, которые несли дозор в проливе между Скиафом и полуостровом Магнесия? Они исчезли так внезапно, хотя море в последние два дня было спокойным.

– Их настигли корабли финикийцев и потопили, – ответил Пенфил. – Насколько мне известно, эти три триеры были из разных городов. Одна была из Афин, другая с Эгины, а третья из Трезена…

– Совершенно верно, – пробормотал Фемистокл, печально покачав головой.

– Весь ваш флот ожидает та же участь! – воскликнул Сандок, переводя взгляд с Фемистокла на Еврибиада. – Глупцы, неужели вы надеетесь победить царя царей! Ваш флот ничтожно мал, чтобы его уничтожить, вполне достаточно одних финикийцев, которые имеют триста триер.

– Тебя же мы разбили, Сандок, – проговорил Фемистокл, вновь садясь на скамью рядом с Адимантом и Поликритом, – разобьем и финикийцев, вот увидишь.

– Кстати, Сандок, почему ты столь опрометчиво ринулся к нашей стоянке, имея всего пятнадцать кораблей? – поинтересовался Поликрит. – Неужели ты рассчитывал победить нас такими малыми силами?

– Я совершил ошибку, приняв ваши корабли у мыса Артемисий за флот Ксеркса, – хмуро обронил Сандок. – Когда я разобрался, что к чему, было уже поздно. Ваши триеры отрезали пути отхода моим судам.