Последний стратег

Скобелев: «Я считаю необходимым разъяснить ту обстановку, при которой был издан приказ № 1. В войсках, которые свергли старый режим, командный состав не присоединился к восставшим, и, чтобы лишить его значения, мы были вынуждены издать приказ № 1. У нас была скрытая тревога, как отнесётся к революции фронт. Отдаваемые распоряжения внушали опасения.

Сегодня мы убедились, что основания для этого были».

Алексеев не ошибся, назвав приказ Петроградского совета гибельным для фронтовых войск. В армии командиры теряли свою командирскую власть: такого Русская армия за свою историю ещё не знала.

На посту военного вождя России Михаил Васильевич оказался в достаточно двусмысленном положении. От него из столицы требовали много, а в прямой поддержке почти всегда молчаливо отказывали. Временное правительство присвоило себе монаршью власть в её полном объёме (и даже более). Однако оно не только не хотело, но и не могло взять на себя ответственность за сохранение дисциплины в войсках путём применения репрессивных мер. Гучков, а после него и Керенский совершенно исключили применение оружия для восстановления порядка.

Когда Алексеев впервые поднял об этом вопрос, то военный и морской министр Временного правительства по прямому проводу ответил Верховному главнокомандующему так:

   — Убедительно прошу не принимать суровых мер против участников любых беспорядков.

   — Но если эти беспорядки могут разрушить прямое подчинение военной власти?

   — Только без суровых мер. Только без применения оружия к нарушителям правопорядка.

   — Но в войсках на этой почве участились беспорядки.

   — А крайние меры только подольют масла в огонь и помешают успокоению в центре, которое теперь наступает.

   — Но я веду речь о фронте, который не ходит на митинги, а сражается.

   — Сейчас, господин Алексеев, надо во имя блага свободной России вам быть больше политиком, чем военным.

Михаилу Васильевичу при поддержании порядка и дисциплины в войсках пришлось столкнуться и с другой трудностью. При царском режиме штатских лиц от разных партий, которые вели в армейских рядах подрывную пропаганду, было легко обнаружить. Теперь же Временное правительство, демонстрируя собственную беспомощность, узаконивало «агитационный» развал фронтовых войск. Подобный развал запасных войск в тылу, Балтийского и Черноморского флотов был уже свершившимся фактом.

Обычно невозмутимый генерал Алексеев не смог скрыть от окружающих своего возмущения такой правительственной телеграммой, которая поступила в Ставку в середине марта:

«Временное правительство вполне сознает необходимость сохранения единой цели армии, которая только при соблюдении дисциплины может одержать победу над врагом. Бороться с различными агитаторами, проникающими в армию, следует не силой оружия. Дать точные указания о способе действий в отдельных случаях не представляется возможным, всё зависит от личного такта и умения местных начальников.

Во всяком случае, главной целью является успокоение армии и народа мирным способом, а не применением репрессий. Со своей стороны Временное правительство принимает все меры к введению в стране спокойствия и порядка на новых началах взаимного доверия, в соответствии с чем издаются и будут издаваться от имени правительства различные акты и объявления...

Военный министр Гучков».

Алексеев с раздражением бросил на стол прочитанную вслух телеграмму и сказал:

   — Даже трудно поверить в то, что наш новый военный министр храбро сражался в Южной Африке за буров против британской короны. А ведь это было...

Всё же Михаил Васильевич настоял на том, чтобы правительство «временных» что-то сделало в «борьбе» со злосчастным приказом № 1 Петроградского совета. Было опубликовано воззвание к войскам, подписанное военным министром Гучковым и генералом Алексеевым. В воззвании объявлялось следующее: