Последний свидетель

— А что она собой представляет? — спросил майор. — Она как-то связана с этим...

— Теперь связана, — кивнул Бондарев. — Не знаю как, но связана. Одновременно ищи нашего человека — фотография у тебя есть. И ищи девчонку. Я думаю, сейчас они оба там. — Он посмотрел в сторону Новоудельска. — Используй свой шанс.

— Хотите взглянуть на труп? — спросил майор. — Пуля в грудь. Предположительно, «ТТ».

— Пойдем посмотрим, — согласился Бондарев. Ему показали лежащее на носилках тело худощавого молодого мужчины азиатской внешности. Рот мертвеца был широко раскрыт, в уголках рта засохла слюна.

— Без документов, — сообщил майор. — В руке был зажат «вальтер» с глушителем. Хочу отправить его портрет и пальчики казахам на опознание. Как считаете?

— Верно мыслишь, майор, — сказал Бондарев и похлопал милиционера по плечу.

Он пошел к вертолету, думая о том, что его первоначальные опасения подтвердились: охоту за Шустровым вела не только его родная Контора, но еще и казахские бандиты. Да вдобавок эта девчонка...

Узлы запутывались прелюбопытные. Распутывать их до конца Бондарев не собирался. Это была не его работа. От него требовалось найти Шустрова и обеспечить его захват.

А уж что там встало между Шустровым и казахами, которые ездят на поездах только с «вальтерами» в кармане, — это их личное дело.

А уж что там встало между Шустровым и Директором... А между ними точно что-то было, иначе с чего бы Директор дважды повторил Бондареву:

— Живым он мне не нужен. Ты понял? Живым не нужен.

Бондарев сказал тогда, что понял. Но это было не совсем так.

15

К моменту, когда глаза Джумы неожиданно встретились с пристальным и настороженным взглядом Шустрова, казахский милиционер находился на грани нервного срыва. Он настолько устал, вымотался и обессилел, что готов был махнуть на все рукой, сесть на землю и сказать своим мучителям: «Хотите меня прибить? Давайте, только побыстрее».

Ничего не случалось в его жизни более унизительного, чем осознание того, что ты лежишь на полу бандитской машины, а в голове свинец от нижней челюсти до самого затылка, и поэтому никогда ему не поднять эту несчастную голову от пола. И на тебе стоят, словно на подставке, ноги двоих ублюдков, что развалились на заднем сиденье и покуривают травку.

Это было уже после Степного, когда «Крайслер» мчался вдогонку поезду. То есть Джума-то не имел ни малейшего представления о маршруте их движения. Он видел только ноги бандитов и потолок джиповского салона. Потолок был красивым. Ноги — не очень. Джип шел на предельной скорости, и Джума своей спиной и затылком ощущал каждую неровность рельефа. Он стал еще одной дополнительной рессорой.

Все это было так тяжко, что он закрыл глаза и попытался забыться, уснуть, чтобы хотя бы таким способом сбежать от кошмарной реальности. Но сон не шел, вместо этого перед глазами вставали картины, вполне сгодившиеся бы для какого-нибудь фильма ужасов, снятого на «Казахфильме». Джума вспомнил, как прошлым вечером стаскивал в яму один за другим трупы — русских и казахов, милиционеров и бандитов, знакомых и незнакомых. Его руки быстро стали липкими от крови, а он все носил и носил...

Малыш поторапливал его, держа палец на крючке «ремингтона», и Джума, надрываясь, рискуя выдернуть руки из суставов, волочил мертвецов, которые будто нарочно цеплялись за почву носками ботинок. Будто не хотели уходить под землю.

Но в итоге все легли под землю. Джума, задыхаясь, закидал вход песком и протянул лопату Малышу. Тот отрицательно покачал головой.

— Еще не все.

— Что? — хрипло спросил Джума. Он тяжело дышал, рубашка на спине, пропитавшись потом, слиплась с кожей. Джума боялся, что его стошнит — не от отвращения к мертвецам, а от того, что он не ел уже часов семь, и бешеный темп этих непредвиденных земляных работ привел его в полуобморочное состояние. — Что еще? — выдохнул Джума и уронил лопату. Руки предательски дрожали — и от усталости, и от страха.

— Забыл одну вещь. — Малыш ногой подтолкнул к Джуме какой-то предмет. Когда Джума разглядел, что это оторванная человеческая кисть, его таки стошнило. Он упал на колени, чувствуя, что его выворачивает наизнанку, тянет лечь на песок и зарыться в него лицом, только не видеть больше людей — ни живых, ни мертвых, ни целых, ни их оторванных частей. Он хотел остаться один.

— О перекуре мы не договаривались, — заметил Малыш. — Вставай, бери лопату и закапывай эту ручку.

Джума вытер рот тыльной стороной ладони, медленно поднялся и стал копать небольшую отдельную могилку для черной обожженной кисти.

— Нет, ты ее ко всем остальным зарывай, — велел Малыш. — Нечего разбрасываться. Где хозяин этой ручонки лежит, туда и ее надо... А то она обидится и будет за нами по степи гоняться.

Джума посмотрел на Малыша и не разобрал, шутит тот или нет. На всякий случай он решил, что Малыш серьезен. Во всяком случае, «ремингтон» по-прежнему был у того в руках. Черная кисть с растопыренными пальцами отправилась в общую могилу.