Последний свидетель

— Вы разговаривайте, — подошел к ним Брежнев. — А я делом займусь.

Он тщательно обыскал Алика, вывернул наизнанку все карманы и, довольный результатом обыска, повернулся к Приколисту. В огромном кулаке были зажаты с десяток пятидесятидолларовых купюр.

— Это тоже ее подарок? — спросил Приколист. — А у нее откуда такие богатства? У нее ведь папа не миллионер, я знаю.

Алик молчал, и тогда Приколист улыбнулся.

— Хорошо, молчи, — сказал он. — Всегда есть возможность узнать у нее самой. Сейчас парни сходят за ней. И приведут сюда. И мы поговорим с ней. Как ты думаешь, она захочет поговорить с нами? Я думаю, захочет. Знаешь, такие здоровые мужики, как эти, — он показал на Брежнева и Слепого, — они многое могут сделать с девушкой в таком тихом, спокойном и, главное, безлюдном месте. Они могут ее оттрахать, как ты ее никогда не трахал! Она будет в таком восторге, что расскажет все. А ты будешь смотреть. И будешь радоваться. И ни в какую милицию ты не пойдешь, потому если ты хоть шаг сделаешь в том направлении, то твоей Наташке оторвут голову. Сначала ей, потом — тебе. Ты уж лучше веди себя смирно. Ну, скажешь?

Алик заскрипел зубами, раздираемый болью и отчаянием. Оставалось надеяться, что эти сволочи блефуют или что они не сумеют взять Наташку. Алик помнил, как радовалась она своей чудесной сумке. И он не мог вот так запросто, после пары пинков, лишить ее этой радости. И он промолчал.

— Ладно, — пожал плечами Приколист. — Ребята, смотайтесь за этой сучкой. Улица Садовая, двадцать шесть, если я не ошибаюсь.

В этот момент Алик дернулся изо всех сил, взмахнул ногой, но его ступня прошла в десятке сантиметров от Приколиста. Тот раздраженно сплюнул и ударил в ответ. Ударил гораздо удачнее, чем Алик.

Боль была такой, что Алик даже пожалел о том, что не ответил на вопрос Приколиста. Сожаление быстро прошло. Остались боль и злость.

А из этих двух злость была самым сильным чувством.

16

Взбудораженный и нервный майор подошел к Бондареву и сказал шепотом, чтобы не слышали другие:

— Просто звери какие-то... Я еще никогда такого не видел, у нас тут...

Бондареву захотелось сказать, что причитания майора кажутся ему глупыми. Не дело здоровому мужику с пистолетом на заднице распускать сопли при виде окровавленной женщины. Пусть даже в Новоудельске такие вещи были редкостью. Ему захотелось спросить, неужели майор думал, что весь срок его службы он будет иметь дело лишь с пьяными драками и кражами? Ему захотелось схватить майора за плечи и встряхнуть. И сказать: «Потом будешь причитать».

Однако все свои умные слова Бондарев придержал при себе. Он хмуро посмотрел на майора:

— У меня такое соображение. Надо быстро найти эту девчонку, Селиванову. Втолковать ей, как обстоят дела.

— Чтобы она отдала сумку? — Майор сразу перестал выглядеть растерянным и нервным.

— Вот именно. И чтобы никто ни слова за пределы этого здания! Чтобы никто не знал! Привезти родственников этой женщины сюда. Выяснили, кто она?

— Нет. Она не в состоянии разговаривать. Ей вкололи успокоительное...

— Понятно. Насчет нее я не беспокоюсь, раны несмертельные. Вот моральное потрясение, это да... Ладно, ищите девчонку и...

— Вас к телефону, товарищ майор, — позвал дежурный. Бондарев и майор переглянулись.

— Они сказали, что позвонят через три часа, — произнес майор то, что Бондарев и так помнил. — Может, что изменилось?

— Сейчас узнаем.

Майор взял протянутую дежурным трубку, а Бондарев подсел к параллельному аппарату.

— Казаков слушает, — сказал напряженно майор.

— Казаков, здравствуй, — торопливо заговорил кто-то. Майор облегченно вздохнул и, посмотрев на Бондарева, помотал головой: не они. Но Бондарев не спешил вешать трубку параллельного телефона. — Беда у нас случилась! Ты еще не в курсе?

— Смотря насчет чего, — настороженно произнес майор. Его лицо снова стало напряженным, голова будто вдавилась в плечи.

— У меня жена повезла детей в школу, — захлебывался в тревоге голос неизвестного. — А потом мне звонят и говорят, что машина на полдороге пустая стоит. С распахнутыми дверцами... И кровь на стекле! Казаков, что-то случилось!

— О господи, — пробормотал майор. — А я ее и не узнал...

— Кто это? Кто звонит? — спросил Бондарев.

Майор поднял на него ошалелые глаза и покачал головой, медленно и сокрушенно.

— Я ее и не узнал, — проговорил он, глядя на Бондарева. — Это жена нашего мэра. А это он сам звонит. Вот так...

Голос мэра еще трепыхался в трубке, майор все еще смотрел глазами побитой собаки на Бондарева, а тот, не в силах отказаться от многолетней привычки оценивать все с профессиональной точки зрения, сказал то, что от него меньше всего ожидали. Это были не слова утешения, это был не гениальный план освобождения детей мэра.

Бондарев понимающе кивнул и сказал:

— Конечно. Все верно. Они должны были выбрать кого-то в этом роде. Грамотно работают.

Потом он увидел обращенные на него взгляды, спохватился и добавил:

— Сволочи.

17