Последний танец

Комната, в которую вошла Китти, была на удивление уютной: на полу лежал двуспальный матрас, с высокой табуретки свешивались побеги филодендрона, на стене висели одежда и несколько полок, уставленных потрепанными томиками в бумажных обложках.

Она взглянула наверх и застыла как завороженная. Над головой сияли звезды и месяц – крыша бывшей мастерской была застеклена.

Шон проследил за ее взглядом и с гордостью заметил:

– Да, я сплю под открытым небом, и мне не нужен будильник.

Сквозь жалюзи на окнах пробивался свет фар автомобилей, низкий рокот моторов то нарастал, то затихал вдалеке. Но Китти этого не замечала. Она стояла, запрокинув голову к потолку и любуясь звездами на бархатном небе.

Внезапно пол покачнулся у нее под ногами, как палуба корабля, комната почему-то накренилась набок, Китти рухнула на матрас, больно ударившись локтем о ножку стола, и слабо вскрикнула от боли. Все поплыло у нее перед глазами, в ушах зашумело.

Очнувшись, она увидела перед собой встревоженное лицо Шона. Он склонился над Китти, напряженно буравя ее черными глазами.

– Эй, как вы?

– Не знаю… Все произошло так внезапно… – Она снова закрыла глаза от слабости.

– Когда вы ели в последний раз?

– Не помню.

Шон шагнул к маленькому холодильнику в углу комнаты, вынул оттуда банку кока-колы и протянул ее Китти.

– Выпейте. – Он понимающе улыбнулся. – Поверьте, вам сразу полегчает.

Странно, но Китти и в самом деле поверила ему. Приподнявшись, она отпила глоток. Кока-кола вообще ей не нравилась, но сейчас показалась божественным напитком. Судя по всему, Китти не только проголодалась, но и мучилась от жажды. Что подумает о ней Шон? Если она толком не может позаботиться о самой себе, как ей можно доверить ребенка?

– Вы правы, мне не следовало приезжать, – произнесла она.

– Не извиняйтесь, – буркнул Шон. – В том, что случилось, вы не виноваты.

– Отец погиб, мать в тюрьме, и я ни в чем не виновата. – Китти нервно засмеялась.

Шон уселся на матрасе напротив нее, скрестив ноги. В полумраке комнаты взгляд его казался совершенно непроницаемым.

– Послушайте, я тогда вел себя как осел, – смущенно начал он. – По правде сказать, я против вас ничего не имею. Вы симпатичная, и наверняка из вас получится хорошая мама. Но нам тут и так не сладко живется – неприятностей и без того хватает. А ваша семья, простите за резкость, попала в серьезный переплет.

Шон вовсе не хотел унизить или оскорбить ее – просто говорил со свойственной ему жесткой прямотой. Видно, он не испытывал жалости ни к ней, ни к кому-либо другому. Еще до того как отец был признан недееспособным, Шон взял на себя все заботы по хозяйству и опекал младшую сестренку. «Он рассуждает как умудренный опытом человек», – подумала Китти.

Голова ее мало-помалу прояснилась, и комната перестала раскачиваться. Китти слабо улыбнулась.

– Помню, в вашем возрасте я тоже считала, будто знаю, что такое несчастье. Но только сейчас поняла, что такое настоящая беда.

Шон язвительно усмехнулся:

– Послушать вас, так вам лет сто. А вы немногим старше меня.

– Наверное. – Он смотрел на нее в упор, и Китти ощутила странную неловкость. – А сколько вам лет?

– В следующем месяце исполнится двадцать пять. «Зачем мы обсуждаем возраст? – с тревогой подумала она. – Все дело в том, как он смотрит на меня», – ответила себе Китти. От откровенно оценивающего, напряженного взгляда у нее мурашки побежали по спине.

– Я пришла сюда не для того, чтобы пытаться переубедить Хизер, – сказала она, желая сменить тему. – Я просто надеялась…

– Вы надеялись, что Хизер проявит сострадание, великодушие и не станет винить вас в случившемся. Если хотите знать, мне жаль вашего отца – правда. Черт, даже не представляю, что вам пришлось пережить, – сочувственно добавил он. – Но постарайтесь понять мою сестру. Она совсем еще ребенок, а уже как следует хлебнула горя. Такое испытание ей не по силам.

Китти отставила кока-колу и откинулась на матрас. Слезы текли у нее по щекам.

– Я не осуждаю Хизер. На ее месте я вела бы себя точно так же, – горестно вздохнула она.

Когда Шон наклонился и ласково провел рукой по волосам Китти, она еще не осознавала, что барьер уже сломан. Граница между мыслями и действием исчезла. Секунды текли, и Китти не помнила, как получилось, что Шон вдруг лег рядом с ней и заключил ее в объятия. В тот момент это казалось ей вполне естественным.

Она закрыла глаза – от него пахло мылом и душистыми древесными опилками, а объятие было удивительно нежным. Китти провела рукой по его жесткой щеке, и Шон поцеловал ее. Нереальность происходящего напоминала чудесный сон, и каждое прикосновение, каждый поцелуй только усиливали это ощущение.

Китти казалось, будто она плывет по безбрежному океану, и Шон ее единственное спасение в холодных волнах. Она не воспротивилась, когда он снял с нее свитер. В этот момент свет фар проезжавшего за окном автомобиля выхватил из мрака лицо Шона, и Китти увидела его глаза – они были темнее ночи. В них можно было утонуть.