Последний танец Марии Стюарт

После болезни Елизаветы был выпущен очередной указ о казни Норфолка, который снова приостановили. Шрусбери молча протянул Марии копию записки с подписью Елизаветы.

«Думаю, я больше доверилась задней части своей головы, нежели передней части оной, а потому послала лейтенанта с приказом отложить эту казнь до дальнейших распоряжений. Причины, которые движут мною, сейчас не могут быть объяснены, если не свершится нечто непоправимое. Ваш любящий монарх

Елизавета».

Письмо было заверено Сесилом: «11 апреля 1572 года, написано собственноручно ее величеством о приостановке казни Г. Н. Получено в два часа пополуночи».

Означало ли это, что Елизавета оказалась не в состоянии совершить казнь? Мария внезапно поняла, что это может быть так. И это неудивительно.

Она в безопасности. Норфолк в безопасности. В конечном счете с ними не случилось ничего непоправимого. Елизавета была бессильной победительницей.

Когда в Шеффилд пришла весна, у Марии поднялось настроение. Приступы ревматизма прекратились с наступлением теплой погоды, и было невозможно не реагировать на молодую зелень и цветы, распускавшиеся вдоль дорожек. Ходили слухи о переезде в Шеффилд-Манор для генеральной уборки в замке. Дом, расположенный в охотничьем парке, воспринимался желанной летней резиденцией. Кроме того, его было труднее охранять, и жильцы могли пользоваться большей свободой.

Энтони доказал, что он может без труда проносить тайные послания; люди не подозревали мальчика, чья семья давно дружила с семьей Шрусбери. Он развлекался, изобретая новые шифры и экспериментируя с высверленными пробками и водонепроницаемыми пакетами, которые можно было вкладывать в бутылки. Одной из его маленьких побед стало предложение использовать черную бумагу, чтобы прятать сообщения в темном туалетном домике; в таком месте люди предпочитали не задерживаться без необходимости и не смотрели по сторонам.

Мария принесла дневник, спрятанный в корзинке для шитья, на лужайку неподалеку от поместья, которую она называла беседкой. Ее окружали кусты сирени, а с одной стороны находилась импровизированная скамья из плотного дерна. Она расправила юбки и посмотрела на ветки, густо усыпанные почками; сирень распустится только через неделю, но какой будет чудесный аромат!

У ее ног резвились три щенка, счастливые от того, что их вывели погулять. Она назвала их Soulagement, Douleur и Souci: Утешение, Печаль и Забота. Они были очень энергичными, причем Douleur выглядел наименее печальным.

– Я назвала тебя Печалью, потому что ты почти весь черный, – сказала Мария, почесывая его за ухом. – Но у тебя веселый нрав.

Щенок завилял хвостом и принялся жевать ее рукав.

– Пожалуйста, не надо, – попросила она. – Мне нелегко доставать новую одежду.

Она достала перо, поставила чернильницу на камень, где щенки не могли дотянуться до нее, раскрыла дневник и начала писать.

«8 мая 1572 года. Месяц Блаженной Девы Марии.

Повсюду я вижу плотно свернутые листья, готовые распуститься. Они выдержали такую же зиму, как и я, со снегом, льдом и темнотой, но я по-прежнему нахожусь в заключении, и для меня не наступит лето.