Последний трюк каскадера

- Так вот, на обратной стороне что-то напечатано, все эти кусочки вырезаны из газет. Предположим, что вырезка сделана на четвертой странице. Это место, таким образом, неизбежно соответствует какому-то элементу текста на третьей странице. Правильно?

- Совершенно верно.

- Теперь смотрите. Слово "дороги", допустим, взято с оборотной стороны, что же мы прочтем на лицевой?

- Читаю: разное. Так важно, чтобы я прочел слово "разное"?

- Нет. Это простой эксперимент. Но его можно расширить.

Он приподнимает ногтем уголок малюсенького квадрата и легонько отклеивает его.

- Извините. Я не слишком доверяю работе моего помощника. В лаборатории все изучили и с лицевой, и с обратной стороны. Затем я попросил, чтобы все осторожно приклеили на прежнее место, лишь бы только держалось. Дело в том, что я хотел попросись вас порассуждать так же, как я.

Начинаю чувствовать дурноту. Не понимаю, куда он клонит. Дрё тем временем продолжает:

- Это - слово "предупреждение". Переверните его. Смелее не бойтесь.

Пожимаю плечами.

- На обороте может быть все что угодно.

- И что же вы обнаружили?

- Баллотировка. Бред.

- Ну нет!.. Теперь давайте тщательнейшим образом отклеим буквы, из которых составлены письма.

- Что же вы хотите обнаружить?.. Связный текст на обороте?

- Это было бы слишком, - улыбается Дрё. - Но за неимением связного текста можно наткнуться на существенную мелочь.

- Послушайте, комиссар. Чего ради я буду играть с вами в какие-то игры? Может, по-вашему, это и увлекательно, только вся ваша лапша ни к чему.

Глазом не моргнул! Знает, что мое раздражение в значительной степени наигранное.

- Вы правы, - соглашается он. - Давайте проще.

Он переворачивает и раскладывает по порядку кусочки бумаги, затем сообщает результат: список... Друар.

- Друар - кандидат по проблемам экологии. 8225... бюро... А! Вот это самое важное. Выражение "займутся"... Мы точно - знаем, откуда это. "Фигаро", из того номера, который вышел на следующий день после первого тура голосования. Читаю с обратной стороны: "избрано 11 402 человека"... И так далее. Когда же эти результаты могли быть опубликованы?.. На следующий день после первого тура. Вы слушаете меня?

Я натянут как струна, чувствую, вот-вот последует жесткий удар, и, хотя не знаю еще, в чем дело, не намерен сдаваться.

- Вы помните, когда умер президент Фроман? - продолжает Дрё.

- Не скажу точно, но примерно числа пятнадцатого прошлого месяца, в субботу.

- Следовательно, - вопрошает Дрё глубокомысленно. Следовательно?.. Посчитайте- ка. Как раз за три недели до выборов.

На этот раз меня словно крючком поддели за подбородок. Я парализован. В голове рассыпаются обрывки мыслей. Надо было соображать... Загнан в угол. Сам виноват! Виноват! Виноват! Столько ухищрений, и вот тебе... Болван! Только держаться! Не подавать виду!

Понемногу мне удается овладеть собой. На моем лице написан все тот же вежливый интерес, но я как бы начинаю скучать. Дрё зорко следит за мной и продолжает свой маленький эксперимент.

- Вот что из этого следует, - говорит он. - Президент умер задолго до получения писем с угрозами, когда ему предлагали убраться с дороги. Может, теперь вы понимаете, что из этого следует?.. Нет?.. Должен честно признаться, что вначале я тоже не понял. Сказал только: "Мертвым не угрожают". И только потом сообразил, что, вероятно, кто-то хотел подбросить доказательства необъяснимого самоубийства.

Он пристально наблюдает за мной, но все еще с видом чиновника, которому словно неловко высказывать собственное мнение.

- Это первая ошибка, - говорит он.

Я пытаюсь иронизировать:

- Почему первая?.. Есть и другие?

- На ум сразу же приходит вторая. Вы ведь согласны, что анонимные письма - липа, не правда ли? Они понадобились для того, чтобы кого-то обмануть. Кого? Меня?.. Но для меня следствие было закрыто. И факты установлены... В таком случае, кого именно эти письма должны были ввести в заблуждение? Подумайте-ка. Кто должен был наткнуться на них?.. Ваша сестра Изабелла.

На этот раз я взрываюсь:

- Соблаговолите оставить ее в покое.

Дрё успокаивает меня жестом.

- Не надо гневаться, - говорит он. - Я нашел конец нити. Разматываю клубок. Вот и все. Дело выеденного яйца не стоит. Ваша сестра терялась в догадках, отчего умер ее муж, и ей подбросили ответ. Он умер, потому что его заставили умереть.

- Однако...

- Подождите. Не прерывайте меня. Кто мог составить эти письма?.. О, вы знаете, ответ тут однозначен. Не кто иной, как господин де Шамбон.

- Это мог бы сделать и я, раз уж вы до такого додумались. Обвиняйте меня! - вскипел я.

- Тише! Не будем терять из виду главное. Если бы можно было принимать эти анонимки всерьез, они поразительным образом ослабили бы версию самоубийства. Вспомните фразу: "Убирайся, иначе..." "Иначе" означает: тебе крышка. В чьих же интересах было внушить вашей сестре, что ее мужа могли убить? Я поставлю, если угодно, вопрос по-другому: кому выгодно было освободить ее от угрызений совести, сомнений, быть может?.. Кто утверждал, что ему тоже угрожают? Теперь вы понимаете. Опять-таки господин де Шамбон.

- Он? Ради какой корысти?