Последний царь

Все-таки сыну чекиста Медведева удалось уговорить «сынка» Никулина. Сыграла, видно, роль смерть отца Медведева… Никулин почувствовал себя последним, кто мог для истории дать ответ очевидца…

Только недавно по подлинной стенограмме я узнал точное содержание его ответа. Вопросы задавал М. Медведев:

«Вот, я помню, в 1936 году, я еще был маленький, и Яков Михайлович Юровский к нам приходил и что-то писал… Помню, что они что-то с папой уточняли, иногда, как я помню, спорили… Тот первый выстрел в Николая… отец говорил, что он выстрелил, а Юровский говорил, что он выстрелил…»

«А я бы не сказал… – осторожно произнес Никулин, но тут же добавил: – Там ничего разобрать было нельзя. Был залп».

Высказался на эту тему во время беседы на радио и Родзинский: «Михаил Медведев (Кудрин) избрал мишенью Николая…»

Впрочем, он сам не видел расстрела – он рассказывает со слов других цареубийц… Но повторное захоронение Царской Семьи он видел, в нем участвовал. И описал его во всех страшных подробностях…

Все запомнил чекист: как приехали к шахте на рассвете, «как один человек спустился в воду с веревками и тащил трупы из воды… первым вытащили Николая…». Помнит он, «что такая холодная вода была, что лица у трупов краснощекие были, словно живые…». Помнит, как увидел обнаженное тело царя и как поразило его «удивительное физическое развитие Николая… мышцы, торс, живот, руки». Запомнил, как Юровский отправился за серной кислотой в город, а они «ходили в это время в деревню молоко пить…».

Описал в деталях, как создали они эту страшную тайную могилу: «Застрял в трясине грузовик, и мы машину еле вытащили… И тут у нас мелькнула мысль, которую мы осуществили…

Мы решили, что лучше места не найти… Мы сейчас же эту трясину расковыряли… залили трупы серной кислотой… обезобразили… Неподалеку была железная дорога…» Помнит, как они привезли гнилых шпал для маскировки могилы.

Похоронили в трясине только часть расстрелянных, «остальных сожгли…».

Но как только он переходит к сожжению, память тотчас начинает странно отказывать чекисту: «Сколько мы сожгли, точно не помню… и кого, точно не помню…» И он начинает странно ошибаться: «Вот Николая точно сожгли – помню… И Боткина… и, по-моему, Алексея…»

Незадолго до своей смерти, в начале 60‑х годов, написал свои «секретные показания о расстреле» и сам чекист Михаил Медведев-Кудрин. И они также хранились в Центральном партийном архиве:

«Юровский читает решение о расстреле… «Так значит нас никуда не повезут?» – спросил Боткин. Юровский хочет что-то ему ответить. Но я уже спускаю курок. И всаживаю первую пулю в царя… Юровский и Ермаков также стреляют в грудь Николая почти в упор… На моем пятом выстреле Николай II валится снопом на спину…»

Но, видимо, сын Юровского узнал обо всех этих опасных записях.

И в том же, 1964 году в Музее Революции появляется переданная им копия «Записки» отца, где комендант из гроба вновь заявляет: «Я убил последнего царя».

Но Никулин оказался не последним из цареубийц, кто еще жил тогда на белом свете. В том же, 1964 году М. М. Медведев получил письмо из далекого Хабаровска от бывшего лейб-гвардейца и цареубийцы Кабанова. Жив, жив, курилка! Прочитав некролог в «Правде» о своем старом знакомом чекисте Медведеве, он написал его сыну. Так возникла их переписка. И старый чекист-пулеметчик, один из последних свидетелей Ипатьевской ночи, отвечает из Хабаровска на главный вопрос: «Тот факт, что от пули Вашего отца умер царь – это тогда знали все работники Уральской ЧК».

Так продолжалась эта удивительная борьба «за честь расстрела».

В том же, 1964 году, когда записывались на Московском радио последние свидетели гибели Семьи, в Финляндии, на местном православном кладбище, хоронили 80‑летнюю монахиню. Была она пострижена, но в монастыре не жила, и обряд пострижения ее в инокини был совершен тайно. Постриглась она, исполняя обет, данный ею еще на родине, в России. После тайной инокини осталось множество удивительных фотографий – Царское Село, дворец в Ливадии – допотопный, канувший в вечность мир. Остались и акварели, писанные рукой последней императрицы, и рисунки последнего цесаревича, и письма царицы и ее детей.

Да, это была она. Перевалив за половину двадцатого века, ушла из жизни Анна Вырубова… И с нею ушла эпоха.

И опять – тайны?

Гора новых читательских писем – мучительных писем. Я все пытаюсь поставить точку в книге. А они все приходят и приходят…