Последний тур . Дело чёрного старика. История первая

Куприянов свистнул. Зиновьева тут же подняла голову и строго посмотрела на оперативников.

Утром в отделе все ждали Панкратова. Он вернулся от начальника управления ближе к девяти утра. Был хмур и как всегда с нечесаной копной на голове. Вернее, он их расчесывал, но они ложились по-своему усмотрению. Либо не ложились вовсе. Недобрым взглядом посмотрел на своих подчинённых.

– Не кажется ли вам, доблестные милиционеры, – начал он свою речь, – что тучи грозовые собираются над нашим отделом? Этот скульптор Баряшко…

– Берешко, – поправил Илью Петровича Подгорный.

– Правильно, Берешко. Так вот он в семь утра был уже в обкоме. Поднял скандал. Между прочим, имеет на это право. Теперь все начальники с накрученными хвостами ищут сакральную жертву. Догадайтесь, друзья мои, кто будет назначен на эту должность?

– А что, есть претенденты кроме нас? – с ухмылкой спросил Рыбак.

– Как ни странно – нет! – Панкратов развёл руками. – Ладно, хватит чесать языками. Давайте по делу. Рыбак начинай.

Виктор достал маленький блокнот и, положив его перед собой, начал говорить:

– Судя по реакции местных жуликов, для них эти кражи так же неожиданны, как и для нас. Скорее всего, это либо кто-то залётный. Гастролёр. Либо недавно освободившийся, про которого успели забыть.

– Моряк, – пробормотал Панкратов.

– Какой моряк? – переспросил Рыбак.

– Витя, песня такая есть. «Эй, моряк! Ты слишком долго плавал. Я тебя успела позабыть».

– А, ну да! Так что, может так и назовём нашего вора – моряк? – спросил Виктор.

– Вора мы назовём вором! – возразил начальник. – Не отвлекайся.

– Понял! Так вот, я проверил всех освободившихся за последний год из местных по специальности домушник. Официально в город возвратился только один. Казенин Михаил Васильевич, 1929 года рождения. Трижды судимый.

– Где он сейчас? – уточнил Панкратов.

– Уже два с половиной месяца лежит в тубдиспансере на лечении. Тяжёлая форма.

– Проверял?

– Алиби сто процентов.

– Подельники его?

– Нет подельников. Один остался. Двое других, которые проходили с ним по делам, уже по ту сторону.

– Понятно, – сделал вывод Илья Петрович. – Здесь ниточка обрывается. Что со свидетелями, – спросил он у Подгорного.

– Ничего необычного, – ответил Андрей. – Каких-то незнакомых людей во дворе кооперативного дома жильцы не видели. Со вчерашним случаем сложнее. Там проходной двор. Очень много людей срезают с проспекта на параллельную улицу. В основном к автобусной остановке. Сложно определить подозрительный прохожий или нет.

– Здесь тоже неутешительно, – буркнул Панкратов. – Подгорный, через час мне на стол план мероприятий. Подробно. Учить тебя не надо. Знаешь, как это делать. Чую сейчас прилетит пендаль из обкома и побегут с вопросами все кому не лень. Планом будем прикрываться пока. А ты, Василий Иванович, к экспертам. Если замки вскрывались одинаково, значит это одних рук дело. Рыбак, собери мне к шестнадцати ноль-ноль участковых.

Замки действительно вскрывались одинаково.

– Оба замка открывались родными ключами, – поясняла эксперт Спиридонова. – Но оба ключа были новые. Но вот что я думаю, скопированы они не с другого ключа, а скорее всего с оттиска. Хотя работа точная. Ключника надо искать.

– Спасибо, – ответил Василий и, забрав результаты экспертизы, направился к Панкратову.

«А почему именно ключника надо искать? – подумал Василий, выйдя от эксперта. – А почему не того кто сделал оттиск? И где он его сделал?».

Глава 7

1994 год. 21 июня. 17:03

Здание театра, к которому подходил Куприянов, потеряло прежний лоск, которым отличалось во времена Советов. Теперь денег на ремонт не выделяли и результат проплешинами и язвами, красовался на фасаде. Очередей в кассах уже не было. Народ между хлебом и зрелищем в это тяжёлое время, выбирал хлеб.

Куприянов зашёл через служебный вход. Он показал вахтёрше удостоверение и направился в кабинет директора. Василий прекрасно помнил расположение помещений в театре. Он намеренно решил немного прогуляться по закулисью. Если внешнее вокруг всё можно было описать одним грустным словом «упадок», то звонкие голоса молодых актрис и энергия молодых актёров, всё же оставляли надежду на спасение. «Может быть, – подумал Куприянов, прогуливаясь по закоулкам театра, – всё ещё вернётся. Конечно, так как раньше уже не будет, но как-то по-другому это из пепла восстать должно. Иначе и быть не может. Куда тогда девать пылкую страсть этих молодых энергичных мальчишек и девчонок. Согласен с Розенбаумом: «Всё вернётся. Обязательно ещё вернётся…».

Василий поднялся на второй этаж и зашёл в приёмную директора. Секретаря, как в былые годы, на месте не было. Дверь в кабинет директора была открыта. Куприянов заглянул в него. За столом сидела женщина средних лет, с пышной причёской и «партийным» макияжем. Она была поглощена своей работой и не замечала стоявшего в дверях гостя.

– Здравствуйте! – стараясь не напугать женщину, негромко сказал Василий.

– Здравствуйте! – ответила хозяйка кабинета. – Вы кто и по какому вопросу?