Последний ученик да Винчи

За ней оказалась лестница, круто уходящая вниз. Старыгин на секунду задержался на верхней площадке, подумав, не делает ли он большую ошибку, следуя за этим подозрительным человеком. Впрочем, если бы тот хотел убить его, он мог бы сделать это раньше, на улице перед входом в сад…

— Идемте же, господин! — окликнул его проводник. — Скоро начнется!

Старыгин быстро зашагал по лестнице.

Вскоре она закончилась, и начался длинный сводчатый коридор, по сторонам которого виднелись многочисленные темные помещения.

Судя по всему, Дмитрий Алексеевич оказался в большом подвале под одним из старинных каирских дворцов.

Проводник уверенно шел по коридору, изредка сворачивая то в одну, то в другую сторону. Было видно, что он очень хорошо знал дорогу. Старыгин пытался запомнить все эти повороты, но очень скоро сбился и понял, что без провожатого он отсюда не выберется.

Наконец, проводник остановился перед высокой запертой дверью, обитой чеканной медью. Он несколько раз ударил в дверь подвесным молотком, отчего под сводами подвала раскатился густой долгий звук.

Возле двери стоял открытый шкаф с резными дверцами черного дерева. В этом шкафу висели несколько длинных черных плащей с капюшонами. Повинуясь все тому же внутреннему голосу, Старыгин протянул руку, взял один из плащей и надел его, низко опустив на лицо капюшон.

Гулкий звук от ударов проводника затих. Дверь распахнулась, и на пороге появился высокий широкоплечий человек в таком же, как у Старыгина, черном плаще с капюшоном.

— Кто стоит на пороге? — произнес он по латыни.

— Перевозчик душ! — отозвался на том же языке проводник.

— Принимаю от тебя заботу об этой душе! — проговорил человек в плаще и отступил в сторону.

Старыгин склонился, чтобы его лицо не было видно из-под капюшона, и вошел в дверь.

За ней оказался огромный, ярко освещенный зал, похожий то ли на бальный зал дворца, то ли на внутреннее помещение собора. Каменные стены покрывала тонкая, удивительно искусная резьба, на высоте более десяти метров вдоль стен проходила узкая деревянная галерея. Окон в этом зале не было, но в противоположной от входа стороне находился огромный витраж, подсвеченный изнутри тусклым красноватым светом. Витраж изображал изогнувшееся перед прыжком чудовище — полуящерицу, полузмею, покрытого сверкающей чешуей монстра со второй, маленькой головой на хвосте. То самое чудовище, которое было изображено на картине в Эрмитаже.

Обе пасти монстра были приоткрыты, и из них высовывались два красных раздвоенных языка. Чудовище смотрело, кажется, прямо в глаза вошедшему в зал Старыгину, и в этих глазах читался весь ужас, вся ложь, весь бесконечный цинизм мира… Дмитрию Алексеевичу показалось, что он заглянул в ад.

Изображенное на витраже чудовище так привлекло его внимание, что он не сразу заметил наполнявших зал людей.

Их было много, наверное, несколько сотен, но огромное помещение вмещало всех, и каждый человек здесь держался обособленно, самостоятельно, никто не разговаривал, все сторонились друг друга, как будто каждый хранил свою собственную страшную или постыдную тайну. И при том, что они не разговаривали друг с другом, зал наполнял ровный, неумолчный гул, как если бы каждый человек безостановочно говорил сам с собой или повторял одну и ту же нескончаемую молитву.

Как и Старыгин, все были одеты в длинные черные плащи, и капюшоны скрывали лица присутствующих. И во всех фигурах, в том, как напряженно они держались, как медленно перемещались по залу, повернувшись в одну и ту же сторону, чувствовалось нетерпеливое и вместе с тем настороженное ожидание. Все присутствующие чего-то ждали и в то же время чего-то страшились.

Старыгин медленно двинулся вперед, стараясь ни с кем не сближаться, старательно обходя облаченные в длинные плащи фигуры.

Там, в дальнем конце зала, под витражом, изображающим древнее чудовище, находилось что-то вроде алтаря, на котором виднелась огромная книга в черном кожаном переплете. Возле алтаря на каменных плитах тускло светилась жаровня из кованой меди, и над ней курился голубоватый дымок, медленно расползавшийся по залу. Позади алтаря, возле самой стены, стоял громоздкий саркофаг из черного камня.

Двигаясь к алтарю, Дмитрий Алексеевич случайно бросил взгляд на стену и разглядел покрывавшую ее каменную резьбу.

Он никогда не видел ничего подобного. Вся стена была покрыта переплетающимися, извивающимися чудовищами — василиски, амфисбены, мантикоры и другие адские создания сражались между собой, совокуплялись, пожирали друг друга, перетекали одно в другое, превращались в новых, еще более чудовищных монстров. Вот василиск с чудовищным хвостом амфисбены, вот другой — с двенадцатью когтистыми лапами, а у этого выросли за спиной кожистые крылья летучей мыши…

Старыгин вздрогнул и отвернулся от стены, пораженный и взволнованный страшной фантазией древнего мастера.

Неожиданно в высоте над головами присутствующих раздался долгий, протяжный, тоскливый звук, напоминающий колокольный звон, но чем-то неуловимо от него отличающийся. Этому звуку ответили хриплые голоса труб.