Последний удар сердца

И без того искаженное горем лицо Кати перекосило от страха.

— А об этом я и не подумала. Но можно же как-то все это объяснить людям.

Лаша усмехнулся кончиками губ.

— Попробовать-то можно. Но получится ли? — призадумался он.

— Давай вместе в Москву поедем, — предложила женщина, преданно заглядывая любовнику в глаза.

— Нельзя. Или ты мне не доверяешь?

— Я? Тебе?! — вырвалось у Кати. — Как ты такое говорить можешь?

— Тогда все решить можно. Не одного твоего Колю гады какие-то завалили. Еще пара важных человек из цепочки выпала. Концы связей обрублены. Их срастить надо. Могу этим заняться. Будем тогда с тобой в шоколаде.

— Коля мне строго запретил контакты кому-либо сбрасывать. Ни при каких обстоятельствах.

— Даже мне?

— Коля сказал, что и тебе нельзя.

— Раз сказал, то что поделаешь… Вот только у Коляна теперь не спросишь.

Первоначально, завязывая роман с Катькой, Лаша собирался просто завладеть одним траншем лавешек. Дальше его фантазия не шла. Ему легко удалось влюбить в себя Шпаликову, обмануть ее, заставив задержать проплату, он убедил Катю, что действует по поручению Николая. А потом попросту изолировал ее от внешнего мира. Влюбленная женщина не способна трезво смотреть не только на своего любовника, но и на весь мир.

Однако теперь Лаша стал понимать, что сможет сделать куда больше. Нужно было только выведать у Катьки «страшную военную тайну». Но дожимать ее следовало осторожно.

На дороге, идущей вдоль берега, показалась машина. Выглядела она колоритно, словно сошла с киноэкрана. Старый «Кадиллак» с открытым верхом. Выкрашенный ярко-красной лаковой краской автомобиль сверкал никелированными деталями. Начищенный латунный рожок клаксона был вынесен наружу. В кожаном салоне развалился за рулем мужчина не менее колоритный, чем средство его передвижения. Расстегнутая до пупа белоснежная рубашка, на шее повязан ковбойский платок, из-под широкополой кожаной шляпы свисал длинный хвост волос, туго стянутых шнурком. На заднем сиденье чернел футляр для гитары.

Водитель резко затормозил напротив Лаши и Кати, дал длинный гудок-трезвучие и приветственно помахал рукой.

— Кто это? — скосила глаза Катька.

Лацужба, выражая неприязненность, поджал губы:

— Приятель один.

Моложавый мужчина выбрался из-за руля и двинулся на пляж, даже не закрыв дверцу машины.

— Я же тебя просил… — начал было Лаша.

— А мне теперь как-то по хрену твои просьбы. Я дело твое в лучшем виде сделал. А ты от меня бегаешь. На звонки не отвечаешь. Полдня ищу по всей Пицунде.

— Вечером бы зашел ко мне домой. Мы все б и перетерли с тобой.

— Вечером я в ресторане играю, — «ковбой», не стесняясь, рассматривал Катю, ей даже неудобно стало. — Марат Дяпшипа, меня здесь каждая собака знает, — представился он.

Пришлось назваться и Кате Шпаликовой. Марат картинно взял ее ладонь и поцеловал руку. Прикосновение его губ оказалось холодным и влажным.

— Кстати, приглашаю послушать. Приходите сегодня, — предложил Дяпшипа.

— Мы дома побудем, — почему-то слегка настороженно отказался от предложения обычно самоуверенный Лаша. — Я кабана забил, шашлык собрались готовить.

— А я настаиваю, — Марат смотрел Лацужбе прямо в глаза. — Шашлык-машлык тебе и в ресторане хорошо приготовят.

— Хорошо, придем, — согласился тот, но тут же взял Марата за рукав, отвел в сторону.

Катя не слышала, о чем они говорили, — общались шепотом. Вдобавок слова сносил ветер, глушил шум прибоя. Лаша нервничал, почему-то злился. А вот Марат хищно улыбался и отвечал раскованно, даже несколько нагло.

Наконец «ковбой» уселся в машину, дал длинный гудок, развернулся на узкой дороге и покатил к Пицунде.

— Вы чего-то не поделили? — спросила Катя.

— Давняя история, — попытался отмахнуться Лаша. — В детстве в одну девчонку были влюблены. Вот с тех пор и собачимся.

Кате хотелось поверить в такую версию, но даже ее затуманенный страстью разум подсказывал — здесь что-то не так. Тем не менее, несмотря на пережитое, Шпаликовой хотелось пойти сегодня с Лашей в ресторан. Ведь она понимала, что в доме своего жениха, в четырех стенах, не сможет найти себе места. Переживания вновь нахлынут на нее волной, а слезы сами собой потекут из глаз.

Ресторан располагался в просторной пристройке одного из старых домов отдыха, возведенного еще в конце семидесятых годов. Чем-то он напоминал аквариум. Все стены от пола до потолка из стекла, а за ними в густой южной ночи качались на ветру подсвеченные разноцветными фонарями пальмы. Публика тут собралась пестрая: местные абхазские чиновники, работники таможни, полицейские… несколько компаний отдыхающих. Лаша с Катей сидели за столиком напротив сцены. Шпаликова прикрыла ладонью бокал, куда Лацужба собрался налить красное вино.

— Я и так уже пьяная. А мешать не хочу.

— Не хочешь мешать, тогда выпей чачи, — тут же предложил Лаша.