Последний вампир

– Сейчас, если можно.

Стюард понял ее тон и налил большую порцию. Сара отнесла бокал Мириам, которая мгновенно его осушила.

– Хочешь еще?

– Может быть, чуть позже.

– Я знаю, как ты ненавидишь летать.

– Не уверена, хорошо ли они подготовили машину к полету.

– Остается надеяться.

– Еще водки. Принеси бутылку.

Сара вернулась к стюарду.

– Ей нужна бутылка.

– Не угодно порцию икры?

– Нет, только водку.

– Мадемуазель, наверное, мадам боится? Не хочет ли она, чтобы к ней пришел поговорить пилот?

– Об этом я не могу спрашивать.

– Понятно, – кивнул стюард, краем глаза глядя на Сару. Наверное, эта девушка – секретарь богатой дамы, которая не позволит обслуживать себя никому другому. Он передал Саре бутылку водки на маленьком подносе. – Вас позвать, чтобы вы принесли ей поднос с едой?

– Мадам не будет есть.

– Как скажете.

Стюард вернулся к своим обязанностям. Обслуживание во всех трех отсеках «Конкорда» было абсолютно одинаковым, но по традиции третий отсек предоставляли туристам, второй – бизнесменам, а в первом располагались самые важные персоны. Пусть «Эр Франс» не подозревала, насколько выдающейся личностью была именно эта пассажирка, но Сара, как всегда, сделала все возможное чтобы к Мириам относились с величайшим почтением.

Тот факт, что в душе Сара не до конца принимала образ жизни Мириам и даже сомневалась в ее праве на добычу, вовсе не означал, что она не уважала свою госпожу. Мириам была не просто Божьей тварью, а триумфом природы. Для ученого, каковым Сара несомненно являлась, кровь Мириам представляла собой поистине замечательное творение природы: шесть различных типов клеток, способных противостоять вирусам и свободным радикалам, преобразуя их в питательные компоненты.

Сара наблюдала, как эта кровь работает и в ее организме, как после периода привыкания она адаптируется к его потребностям, сохраняя частички человеческой крови, играющие существенную роль в жизнедеятельности, и добавляя к ним свои собственные свойства. Однако кровь вампира не могла изменить структуру человеческих кровяных клеток, поэтому Сара старела. Очень-очень медленно, но старела.

Иногда она отправлялась на чердак и шептала остальным: «Джон, я уже иду к вам. Луллия, скоро я буду рядом». Она рассказывала им о делах Мириам, о своей работе, попытках найти способ вернуть их к жизни. О том, каково это находиться там, в гробу, она старалась не думать. Пребывание в замкнутой темноте всего несколько дней казалось таким ужасным, что ей до сих пор снились кошмары. Но Луллия пролежала там три сотни лет. Были и другие, от которых мало что осталось, кроме зубов и длинных пучков волос.

Саре не раз приходило в голову, что Мириам поступала эгоистично, преподнося себе подарки – человеческих любовников. Это было зло, вне всякого сомнения, и какое-то время Сара верила, что найдет в себе моральные силы противостоять Мириам, взяв за основу этот постулат. За год Властитель забирал жизней двадцать. Сама Сара убивала десятерых... и каждая рыдающая, сопротивляющаяся жертва уносила частичку ее сердца. После убийства Сара обычно плакала несколько дней, давала себе слово никогда больше этого не делать и возобновляла попытки питаться донорской кровью.

Если бы не их ночи, проведенные в общей постели... Если бы не возможность разделить блестящую жизнь Мириам, посещать клуб, смотреть на все глазами Властителя, как смотрят на чистый мир после благословенного дождя, – в общем, у нее не нашлось сил сказать «нет». Истина заключалась в том, что она благоговела перед этим созданием, которое ей полагалось бы ненавидеть. Находись она в услужении у самой Геры или Прозерпины, разницы не было бы никакой. Человеческое существо, полюбившее грозную богиню.

Сознание того, какую значительную роль сыграла ее госпожа в истории человечества, наполняло сердце Сары ликованием и гордостью. Семья Мириам породила египетскую цивилизацию, это ее отец перевел израильтян на Ханаанские земли правда, заботясь лишь о расширении своих владений. Но значение этого поступка для истории человечества было, бесспорно, огромное. Что касается Мириам, то ее образ оставил заметный след в мировой литературе. Она, как Суламифь сначала вдохновив царя Соломона на создание «Песни Песней», затем стала Беатриче для Данте, она была Элоизой Абеляра[22] и Дульсинеей Дон Кихота – точнее, на ее жизненном пути появился Мигель де Сервантес, и она стала прообразом его героини. История жизни матери Мириам, Ламии, передаваемые из уст в уста легенды о ней вдохновили Джона Китса, выпустившего в 1820 году сборник «Ламия и другие поэмы»[23].

Сара вернулась с бутылкой водки и налила Мириам вторую порцию.

– Как бы мне хотелось тебя утешить, – бормотала она. – Я знаю, дело вовсе не в перелете. Прошу тебя, расскажи, что случилось.

Мириам залпом осушила бокал.

– Платишь пять тысяч долларов за билет, а курить все равно воспрещается.

– Покурите в машине. – Сара взглянула на карту вывешенную у изголовья. При их скорости передвижения они сейчас как раз должны находиться над ирландским побережьем. – Потерпите еще два часа, мадам.