Последний вампир

«Ну вот и финита ля комедия», — улыбнулся Сергач грустно, на сей раз и не пытаясь фальшивить мимикой лица. Скривил уголки губ, расслабил правое плечо, разрешил зрачкам коситься на пистолет, представил мысленно, как правое плечо бьет по стволу, как гавкает выстрел и драгоценная пуля царапает спину. В лучшем варианте — спину, в идеальном — царапает. Да, он нужен маньякам живым, с точки зрения здравой, читай — здоровой логики, но они сумасшедшие, и при самом хреновом раскладе пуля раздробит висок. По здравой и здоровой логике, им бы связать Игната, вместо того чтобы держать на мушке...

— Игнат Кириллович, говоря «иначе», вы подразумеваете аллергию? Неужели на последней ступени исчезает аллергия на табуированные растения?

— Да... — выдохнул Сергач, чувствуя громадное облегчение. Хвала всевышнему, психам тоже свойственна поспешность в речах.

Джентльмен крутанул руль и, плавно вписываясь в крутой левый поворот, заговорил по-французски.

— Простите, — шалея от собственной отчаянной наглости, перебил Сергач. — Мой французский оставляет желать лучшего, не затруднит ли вас...

— Мон ами, пардон! — в свою очередь, перебил Игната потомок эмигрантов. — Извиняюсь, позабыл совершенно, где вы, брат мой, имели несчастье получать образование. Советская образовательная система преступно пренебрегала языковой культурой. В средней школе вас учили примитиву, в институтах вас натаскивали на технические переводы. Я переведу сказанное, я сказал: «Радуйся, старина, сызнова сможешь разводить милую твоему сердцу дикую розу». Старина Жан обожал цветы шиповника. В худшие для себя дни Жан и то не забывал о милых его сердцу соцветиях — ютился в позорной тесноте, а кустик шиповника держал на окошке. Он местами сентиментален, мой Жан. Пройдя первую ступень посвящения, он мучился, как и все мы, от аллергии к дикой розе и пытался терпеть, колючий куст запретного растения долгонько не выбрасывал, предпочитал чесаться и чихать...

Маньяк-говорун лепил одно за другим предложения, чем дальше, тем с большими завитушками, Сергач старался его слушать с прежним вниманием, однако не получалось.

«Шиповник!!!» — орал внутренний голос в голове у Игната, аж уши закладывало, аж по всем членам прокатывалась мелкая дрожь, аж зубы свело! В виртуальной реальности памяти воскрес цветной и объемный тот самый дачный участок Ангелины, где женщина хранила нехилые сбережения. Те самые шесть позорных соток у черта на куличках с живой оградой из густых-прегустых кустов шиповника!.. Правда, Ангелика вроде бы собиралась по весне проредить колючую ограду. Возможно, шиповник и вовсе вырубили хохлы-шабашники, заменив живую изгородь на хромированную сетку-рабицу. Однако есть вероятность того, что у Ангелины, как говорится, «руки не дошли» до занятий по благоустройству богом забытой «дачи» у черта на куличках. Придется, блин, понадеяться на характерную для расейского человека привычку откладывать второстепенные дела «в долгий ящик», поскольку поиск вампирических фобий методом словесного тыка оказался ой как чреват, ой!

— ...Да вы меня совершенно не слушаете, батенька Игнат Кириллович! Улыбаетесь чему-то своему, витаете в облаках.

— Отнюдь, я весь внимание. Меня позабавила история о борьбе Жана с аллергией к шиповнику, вот я и улыбаюсь. — Игнат повернул голову, глянул на Жана, на пистолет в его руке. — Месье Жан, право слово, не пора ли перестать целиться в висок «старшему брату»?

Морда месье сохраняла прежнюю непроницаемость, и ствол в каменной деснице не дрогнул.

— Игнат Кириллович, следует ли понимать ваши улыбки и словеса как согласие отдать книгу?

— Разумеется, копию я оставлю себе, да? И вы обещали дать... гм... перевод. То есть я хотел сказать, что, когда у вас появится перевод, сделанный Жаном, вы мне подарите экземпляр, ладно?

— Будет у вас перевод, и деньгами я вам помогу, мы стая, как же иначе! Об одном прошу нижайше — не обижайтесь, достопочтимый брат мой, Игнат свет Кириллович, но пока я не возьму книгу в руки, буду подозревать вас в неискренности и до тех же пор старина Жан будет целиться в вашу дражайшую персону. Исчерпаете кредит доверия, и Жан, не задумываясь, спустит курок. Мы узнали самое важное, мы ВАС идентифицировали. Книгу не столь и сложно отыскать, зная, кто БЫЛ ее владельцем, и обладая даром наития, а также денежными средствами, временем и упорством, помноженным на желание.

Кабы в водительском кресле сидел нормальный человек, Игнат непременно прокомментировал бы его угрозы вслух с непременной усмешкой: «Блефуешь, сучонок». Но в кресле водителя сидит шизик — и усмехнулся Сергач отнюдь не высокомерно, и промолчал, и вспомнил полные отчаянной боли строки классика: «Не дай мне бог сойти с ума. Нет, легче посох и сума».