Последний вечер в Лондоне

Мужчина бросил деньги на столик и удалился из кафе, громко хлопнув дверью. Удивленно повернувшись на странный звук поблизости, Ева увидела Иржи. Он, как оказалось, смеялся. Но это был не тот выражающий радость смех, к которому она привыкла, а болезненный, захлебывающийся звук, словно Иржи только что проглотил что-то горькое.

Наклонившись вперед и затушив сигарету в пепельнице, Иржи произнес:

– Невоспитанные и невежественные люди будут всегда. И они никогда не увидят историю со всех сторон.

Ева обнаружила, что не может смотреть на него. Вместо этого она принялась разглядывать кофейники – разношерстную коллекцию всех размеров, форм и цветов, – расставленные на длинной полке над стойкой. Мужчина, вылетевший из кафе, хлопнув дверью, показался ей не невеждой, а человеком, страстно отстаивающим свои убеждения и более сведущим в ситуации, которую она посчитала недостаточно серьезной, так как лично ее она не затрагивала. У нее защипало глаза от стыда, и ей пришлось подождать, пока зрение не прояснится настолько, чтобы можно было прочитать меню на стене. Только после этого она повернулась к мистеру Данеку.

– Это правда? Все так ужасно, как сказал этот мужчина?

– Мы с Иржи как раз это и обсуждали. Верно?

Иржи закурил еще одну сигарету резким и решительным жестом.

– Это то, что ты называешь «говорить не умолкая»? – Он выпустил изо рта целое облако дыма. – Если прерывать того, кто пытается высказать свое мнение, то и не будет противоположной точки зрения, да?

Мистер Данек вымученно улыбнулся Еве.

– Ситуация в нашей стране беспокоит многих. Кто-то видит в ней что-то хорошее. Другие видят в этом иностранное вторжение. Иржи достаточно тверд в своих взглядах. Он надеется переубедить и меня и других. – Он улыбнулся, и Ева попыталась притвориться, что не заметила, как ей не хватает всеобщего восхищения, к которому она уже привыкла. – Я же предпочитаю подождать и посмотреть, чтобы сформировать собственное мнение.

Иржи, встал, стукнув стулом о стол.

– А я предпочитаю разговаривать с человеком не столь твердолобым. – Он слегка поклонился Еве. – Мисс Харлоу, – произнес он и вышел.

Он на удивление легко двигался, создавая впечатление танцующей гориллы.

– Иржи руководил большой конюшней в поместье под Карловыми Варами в Судетской области, которым владел дядя нашего общего друга. Он объезжал лошадей.

Мистер Данек выпустил дым изо рта, подчеркивая значимость своих слов.

– Он уехал из Чехословакии потому же, почему и вы?

– Что-то вроде. Но достаточно о грустном.

Стараясь скрыть облегчение, Ева потянулась в сумочку Прешес за сигаретой «Матини». Она купила их только из-за рекламного сообщения в газете, гласившего, что умные женщины курят такие сигареты.

Ее пальцы дрожали, и она с удивлением почувствовала, как ей на руку опустилась ладонь мистера Данека. Их глаза встретились, и он улыбнулся.

– Не стоит стыдиться того, что у тебя в голове другие вещи, Ева. Твоя работа – делать мир прекрасным. Красота всегда желанна, даже в тяжелые времена. Любовь и красота стоят того, чтобы их оберегать. Именно они проливают свет на этот мрачный мир.

– Спасибо вам за ваши слова.

Нахмурившись, Ева опустила взгляд на свой портсигар. Она отыскала его в благотворительном магазине; на нем были выгравированы чужие инициалы, и она хорошо сторговалась. Теперь же одна петля сломалась, и незакрепленные сигареты вываливались в сумочку. Она вздохнула и подняла портсигар, чтобы показать мистеру Данеку. – Придется ждать следующей зарплаты и покупать новый.

– Или кто-нибудь подарит тебе новый. Например, твой ухажер. Расскажи мне – кто он?

Ева почувствовала, как при одной лишь мысли о Грэме ее щеки заполыхали. Они дважды ходили в ресторан, танцевали в «Кафе де Пари» и слушали концерт на открытом воздухе в Риджентс-Парке. Еще они пошли покататься в парке на лодках, но обнаружили, что озеро закрыто до конца марта. Пошел дождь, и к тому времени, когда они нашли укрытие на скамейке под большим ясенем, оба промокли насквозь. Он целовал ее, и его губы были мягкими и нежными – все происходило именно так, как Ева себе представляла. Она ощущала на своих губах его вкус: вкус дождя и зноя, вкус прошедшей зимы и молодой весны, – и ей хотелось раствориться в нем и кануть в их новый мир под прикрытием листьев ясеня.

– Он очарователен, – проговорила Ева, представляя себе не только зеленые глаза и широкие плечи Грэма, но и звук его голоса, произносящего ее имя, и его чуть кривоватую улыбку, и ямочку на подбородке. А еще ей нравился небольшой шрам над левой бровью – в восемь лет он упал с дерева, пытаясь спасти котенка сестры. Все для нее было вновь. То, как ее грудь пылала, когда он был рядом, как покалывало кожу, когда он смотрел на нее. То, как целый мир теперь, казалось, наполнял свет, а прошлое казалось лишь бледной тенью за ее спиной.

Откашлявшись, она продолжила: