Последний викинг. «Ярость норманнов»

– Я мильчанин. А вы, должно быть, русы?

В Гардарике подданных конунга Мешко называли ляхами. Однако ляхи себя так не называли, а всегда говорили: мы из племени вислян, мы – мазовшане, мы – куявы и так далее. В свою очередь, они называли русами всех, кто пришел из Гардарики, не делая различия между норманнами, словенами, кривичами, дреговичами, древлянами и иными. Харальд заметил еще одну странность. Большинство подданных Мешко были из племени полян. Всю Польшу назвали так по этому племени, самому многочисленному и знаменитому. Между тем большинство приближенных Ярицлейва тоже называли себя полянами, хотя были выходцами из Кэнугарда на Днепре.

– Где Мешко? – спросил Сбыслав.

– Король со своими людьми был здесь два дня назад, – ответил козопас. – А куда они подались, не ведаю. Может, к Рудным горам или к чехам. Одну ночь они провели рядом с могилой князя Святополка.

Услышав знакомое имя, Харальд спросил:

– О ком он толкует? О брате конунга Ярицлейва?

– Да! – подтвердил Сбыслав, расспросивший пастуха. – Святополк Окаянный умер в этих местах.

– Далеко ли могила?

– О дву кроки – в двух шагах от моей хаты, – отозвался козопас.

Харальд велел мильчанину вести их к кургану конунга. Козопас повел отряд по узкой лесной тропинке. Вскоре они вышли на берег Нисы, вздувшейся от бесконечных дождей. На берегу едва угадывался низкий курган. Его размеры красноречиво свидетельствовали, что рядом со Святополком осталось совсем мало дружинников, справивших скромную тризну по своему окаянному господину. Козопас начал обстоятельно рассказывать:

– Князь Святополк разбил шатер недалеко от моей хаты. Его дружинники отобрали у меня двух коз, а больше взять было нечего и не у кого, потому что здесь пустынные места. Я набрался смелости и пришел к княжескому шатру, чтобы вымолить вознаграждение за свою собственность. Князь обещал, что щедро наградит меня, когда счастье вновь повернется к нему. Но правду говорят: «Лепше гривна данная, незли обещана». Князь не пережил ту ночь. Быть может, всемогущий бог Световид покарал князя за то, что его дружинники забрали моих коз.

Харальд взошел на курган. Ярицлейв конунг говорил, что от могилы Святополка Окаянного исходит страшный смрад. Однако его нос не почуял ничего, кроме сладкого запаха цветов и травы, которую с удовольствием щипали козы. Посмотрев вдаль, Харальд увидел дым за лесом и спросил козопаса, что находится в той стороне.

– Клястор, – кратко ответил пастух.

Толмача не потребовалось. На северном языке звучит почти так же – клёстер, или аббатство. А на словенском языке иначе – монастырь, обитель.

– Дым густой, как от пожара, – заметил Харальд.

– Не великое диво! – пожал плечами пастух. – Без господина дом плачет! Король Мешко бежал, и теперь некому защищать черных служителей Белого Христа. Они низвергли бога Световида, коему поклонялись мильчане, волыняне и поляне. Теперь пришел их черед.

– Ты язычник?

– Я теперь ни рыба, ни выдра. Люди в черных одеждах пришли сюда, окунули меня в холодный ручей и повесили на шею крест. Они сказали, что отныне я христианин и по этой причине должен платить десятину – одну меру ржи и одну меру овса, а если я не имею своего поля и не сею хлеба, то должен отдавать десятину козьей шерстью и мясом. Бог Световид и другие боги довольствовались кровью, когда мильчане резали скот. А черным подавай овес и рожь. Неудивительно, что по всей округе жгут костелы и отбирают то, что они взяли у нас!

– Отведи нас в монастырь кратчайшей дорогой, – приказал Харальд.

Как ни спешили древляне, ведомые пастухом, к их приходу монастырские постройки сгорели дотла. Язычники не только сожгли церковь, что само по себе есть смертный грех, но и свершили деяние, которому нельзя подобрать достойного наказания даже в аду, уготованном всем поганым. Воистину, сам сатана отступился бы перед закоренелыми грешниками, учинившими убийство монахов. Но возблагодарим Господа, ибо доблестный Харальд прибыл на место преступления как раз вовремя, чтобы вырвать из рук язычников двух святых отцов. Злодеи окружили монахов и забрасывали их каменьями. Они были так увлечены своим безумием, что не заметили появления Харальда и его людей. Когда язычники опомнились, было поздно бежать. Люди Харальда схватили злодеев и приставили к их шеям рогатины.

Лица монахов, вырванных из рук обезумевших язычников, были залиты кровью, темные рясы с каштановым отливом разодраны, а из прорех глядели тела, почерневшие от ударов камней. Один из святых отцов был совсем плох, его голова безвольно свисала, на тонзуре зияла огромная рана. Второй монах пострадал меньше. Он быстро пришел в себя и тотчас же возблагодарил Господа и Деву Марию за чудесное спасение. Потом он обратился к Харальду: