Последний воин

_Где_сражались_с_тобою_плечом_мы_к_плечу?_
_Ты_не_помнишь?_И_я_позабыл,_
_Помню_я,_ты_ударил_клинком_по_мечу,_
_Что_нацелен_мне_в_голову_был._

_Да,_осталась_зарубка_тогда_на_клинке;_
_Помню,_битва_была_горяча,_
_И_закат_отражался_в_широкой_реке,_
_Алым_блеском_играл_на_мечах._

_Помню,_не_было_вражьему_войску_числа,_
_Плыл_над_полем_клубящийся_дым;_
_Помню_я,_когда_в_щит_твой_вонзилась_стрела,_
_Ты_сказал: _ «Ничего,_устоим!»_

_Длился_бой,_и_закатный_тускнеющий_свет_
_Утонул_в_наступившей_ночи._
_Мы_погибли_в_той_битве?_А_может_быть,_нет?_
_Нет_ответа,_и_память_молчит._

_Как_же_звали_тогда_и_тебя,_и_меня,_
_Кем_мы_были_в_те_давние_дни?_
_В_старых_песнях,_в_легендах_звучат_имена_ — _
_Может,_нашими_были_они?_

_Что_за_битва_была?_ — _Битва_Света_и_Тьмы._
_А_когда_это_было?_ — _Давно._
_Вспомнить_все_не_сумеем,_наверное,_мы,_
_Но_и_все_нам_забыть_не_дано._

_Снова_память_о_прошлом_всплывает_из_снов;_
_Век_иной,_но_я_верить_хочу:_
_Если_грянет_сражение_грозное_вновь,_
_Будем_биться_плечом_мы_к_плечу. [36]

— Спать, — устало сказал Эйнор. Он уже с минуту стоял в дверях и слушал. — Спать, оруженосцы. До рассвета не так уж далеко…

…Гараву снились слова. Стихи. Песня. Голос Мэлет — без её лица.

_Да_хранит_тебя_то,_что_в_дороге_хранить_тебя_может,_
_Будет_путь,_словно_скатерть,_стелиться_по_бренной_земле,_
_Пусть_сопутствует_честность_тебе,_чёрная_дума_не_гложет,_
_И_удача_за_руку_ведет_по_капризной_судьбе._

_Ветер_пусть_помогает_идти,_солнце_делится_силой,_
_Дождь_поит_своей_влагой,_земля_не_кидает_камней,_
_А_дорога_одарит_тебя_златоносною_жилой,_
_И_не_будет_защиты_в_пути_тебе_слова_верней. [37]

* * *

Выходившее из Зимры войско провожали ликованием. Народу на улицах, которые вели из города, было полным — полно, несмотря на раннее утро. На ворота — на высоту двадцати метров — непонятно как взобралась целая компания пацанов, они там только что не танцевали, и кто — то из них вдруг аж завизжал пронзительно, перекрыв начисто весь шум и толпы и воинов: «Пааааааа!!!» — а тяжёлый пехотинец — он шёл в строю недалеко от Гарава — погрозил кулаком.

Гарав засмеялся. Пехотинец поднял голову и сказал сердито:

— Мой средний, паршивец. Я думал, не поднимется так рано — как на дело, его ремнём не вытащишь из постели — то. А тут вон — влез! — и в голосе воина прозвучала явная гордость смелостью сына.

— Будет воином? — весело спросил Гарав, чуть наклоняясь с седла.

— А то как же? — удивился воин и поправил ремень, удерживавший на спине большой миндалевидный щит. — Старший вот, — он мотнул головой, и шагавший рядом молодой — лет 16–17 — парень поднял голову и чуть поклонился оруженосцу. — А двое младших пока что с мамкиной сиськой воюют… А скажи, оруженосец, — он добавил это, помедлив, — мы про Эйнора сына Иолфа много хорошего слышали. Только он ведь пехотой никогда не командовал, а это дело такое…

— Он справится, — ответил Гарав коротко.

— Нуменорец — да не справится, — фыркнул с другого боку Гарав ещё один пехотинец. — Вечно ты, Айгон, хочешь командирами командовать.

Вокруг рассмеялись, сам Айгон тоже посмеялся. А Гарав нагнал Эйнора (Фередир мотался где — то в голове строя, усланный с поручением к сенешалю). Войско как раз выбралось на левый берег Барандуина и сбавило шаг — перешло с парадного чёткого марша на походный, тяжёлый и неспешный. Справа впереди показлся между зелёными горбами холмов большой конный отряд, шедший на рысях — и даже отсюда было видно узкие чёрные стяги с Белым Древом и семью звёздами над ним.

— Гондорцы, — сказал кто — то в строю, и это словао полетело сразу во все стороны, перерастая постепенно в: «Гондор, Гондор, Гондор и Кардолан!»