Последний воин

— Гондор, Гондор! — послышались крики со стороны приближающегося отряда. Вперёд вырвалась лента всадников в сверкающих кольчугах, с белыми султанами на шлемах — над ними вилось зелёное знамя со знаком, в котором Гарав с изумлением узнал одну из разновидностей свастики.[58] Звонкие голоса пяти или шести рогов, перебивая друг друга, летели впереди этих весёлых воинов, не похожих на мрачные суровые колонны гондорских или даже кардоланских панцирников.

— Йотеод, — сказал Эйнор и толкнул Гарава локтем. — Смотри. Вдруг кого вспомнишь… — И крикнул: — Yothejd, hela! Noy oyssa sveyni? Im'sta yothejd![59]

Несколько всадников — светловолосые, быстрые в движениях — остановили конский бег, загарцевали рядом. Один — с могучими усищами, падавшими на грудь, в чеканной кирасе поверх кольчуги — спросил на адунайке:

— Из плена бежал, так?

— Да, я не помню ничего. — Гарав уставился на усача с настоящей надеждой. — Даже как звали, не помню.

Йотеод вглядывались в лицо мальчишки. Кто-то сказал тихо и непонятно Гараву:

— Im manna grett kum Ulvenalle…[60]

Но другой ответил тоже на адунайке:

— Да нет, ты похож на семью Ульфнота… — И что-то заорал на своём языке, повернувшись в седле, потом пояснил Гараву: — Год назад у Ульфнотов пропал мальчишка. Видно, орки украли. Ульфноты ходили на орков, тьму порубили, но ничего не нашли, и никого. Может, ты их и есть.

Гарав с искренней надеждой воззрился на подскакавшего молодого парня, в лице которого тоже было что-то неуловимо эльфийское. Вдруг?! Ну вдруг?! Но тот после короткого обмена репликами покачал головой и отъехал. Подозвавший его огорчённо сказал Гараву:

— У его троюродного брата были зелёные глаза…

— Ладно, спасибо… — пробормотал Гарав.

Йотеод добавил:

— Но мы ещё спросим. А ты, коли хочешь, приходи к нашим кострам, раз свой.

И они понеслись дальше.

— Вечером отпустишь? — взмолился Гарав.

Эйнор кивнул, следя, как приближается Фередир.

— Сенешаль сказал, что будем меряться по пехоте, — доложил он, осаживая коня. — Пятнадцать лиг в день, и чтоб своих не гнал. Им тяжелей всего.

Эйнор еле заметно поморщился, повернулся к Гараву:

— Скачи вперёд. Лиг через десять отыщи место, где смогут встать полтысячи человек. Ознаменуй. И обратно. Давай.

— Понял. — Гарав отсалютовал и пустил Хсана галопом…

…Вечером войско располагалось на стоянку вдоль речного берега, длинной полосой. Костры загорались десятками, и в прибрежном лесу тут и там слышались голоса и стук топоров.

Гарав за день от сделанных концов здорово устал, но был горд собой — найденное им место для тяжёлой пехоты похвалил не только Гарав, но и командующий, второй сенешаль Готорн сын Каутона — он объезжал лагерь и одобрительно хмыкнул. У Гарава затеплели уши, когда Эйнор сказал как ни в чём не бывало:

— Это место нашёл мой оруженосец.

А сам вечер выдался холодным, и Гарав вспомнил, что на дворе август… уримэ. Причём уже вторая половина. Чего доброго, и правда придётся зимовать в поле.

Пока Эйнор обходил лагерь, Гарав ставил палатку, а Фередир кашеварил. Когда рыцарь вернулся, всё уже было готово, и Гарав напрямую спросил:

— Слушай, а зачем мы тащим такой обоз на своей земле?

— А как же иначе? — удивился Эйнор. — Без обоза не может воевать ни одно войско.

— Святослав воевал, — возразил Гарав.

Эйнор удивлённо посмотрел на мальчишку:

— Кто?

— Ну, князь наш, — ответил Гарав. — Воевал.

— Расскажи, — предложил Эйнор…

… — Ну, это грабёж, — разочарованно подытожил рыцарь возбуждённый рассказ Гарава. — Мы так не можем, да ещё и на своих землях. Это так вон — как раз йотеод на чужих землях воюют, им расскажи, им понравится. Налетели, утащили, что нельзя утащить — подожгли.

— Да и расскажу, — оскорбился Гарав, вставая. — Ты меня всё равно к ним отпустил.

— И кашу мою есть не будешь?! — возмутился Фередир.

Гарав сказал, куда ему нужно вылить эту кашу, и под одобрительный гогот расположившихся рядом панцирников гордо удалился во тьму…