Последний воин. Книга надежды

— Ну что тебе Варенька, Варенька! — неожиданно перебила девушка. — Представляете, дедушка, неймётся ему из меня работницу сделать. Обещал к лошадям пристроить. А ведь я их боюсь. Ну скажите хоть вы ему!..

— Это того, Паша, — хмыкнул Тихон. — Кажному своё. Одному носом землю рыть, другому звёзды в трубу разглядывать. Бывает и такое занятие. Ты на неё сильно не дави. Сломать можно. Она постепенно втянется. Такие случаи известны. Поначалу кажется, бросовый человечишка, а после ему сносу нет.

— И вы туда же, дедушка, — огорчилась Варя. — Домостроевцы вы оба, и я вас выведу на чистую воду. Так и знай, Пашенька, дорогой работодатель.

Но в её голосе не было угрозы.

В ПЛЕНУ

Навалились под утро, повязали. Улен в темноте, в дикой возне, вцепился зубами в чьё-то плечо, скользкое, в вонючей рубахе, его молотили по голове, а он не отпускал, вгрызался, стараясь добраться до вены, пока не потерял сознание. Теперь его куда-то волокли на двух жердях, как свиную тушу. Ветви хлестали по лицу, но глаз он не открывал. Об одном жалел, что не убили там, в шалаше. Где Млава, думал он, где Млава? Что они с ней сделали? Кто эти люди?

Понятно, их предал Зем, проклятый человек-кузнечик. Похоже, подмешал в питьё дурман-траву, потому сон был так глубок. Он даже не услышал Анара, а пёс не мог прозевать нападение. Правда, он мог уйти на ночную охоту. Но скорее всего собака мертва. Прощай, Анар! Прощай, Млава!

Боли он не чувствовал. Что боль? Она лишь тем досадна, что взывает к разуму.

Слегка разлепив веки, Улен увидел серый проблеск неба над собой, купола деревьев. Утро пробивалось сквозь хмурую дымку. Он попробовал незаметно оглядеться. Различил фигуры людей, скользящих стороной, может пять, может шесть, да двое тащили его на жердях. Напряг тело — и раскалённая игла пронзила позвоночник. Бородатая рожа пучила на него поверх жердей ехидный. взгляд.

— Где Млава? — прохрипел Улен, выковыряв слова прямо из лёгких.

Ответа не получил. Он и не ждал ответа. Кто унизит себя до разговора с трясущимся мешком костей. Грудь его наполнилась криком, но Улен сдержался. Не подобает мужчине воплями множить унижение.

Вскоре вышли из леса, миновали луг, и над Уленом качнулись брёвна высокой ограды. Он снова закрыл глаза. Он не испытывал любопытства к месту, куда его принесли. Но заткнуть уши был не в силах. Слышал смех, и детские голоса, и собачье тявканье, и оклики.

Потом его отцепили от жердей и, раскачав, швырнули под навес из еловых лап. При падении он ударился затылком о камень и остался лежать недвижно.

— Полежи, подумай, — сказал голос над ним. — Скоро тебе придётся говорить.

Улен долго оставался в неуклюжей позе, не шевелясь, этим выказывая презрение к тем, кто принёс его сюда и на него сейчас смотрел. Сердце его билось ровно, ему не хотелось умирать. Кто такие эти люди и чего они ждут от него? Похоже, какие-то дальние его сородичи, раз их язык ему понятен. Он должен увидеть Млаву, живую или мёртвую, и отомстить за неё.

Постепенно спасительная дремота сошла на него. Привиделось родное сельбище — старый Колод спешил ему навстречу по узкой тропе. В руках у него кувшин с водой. Он крепок телом, как прежде. «Где Млава? — спросил у старика Улен. — Она жива?» — «Пей, мальчик. Никто не умирает, пока не призовут духи огня». — «Они разве не позвали меня?» — «О нет, у тебя впереди длинная жизнь». Улен потянулся за кувшином, но Колод уменьшился и вдруг исчез.

Над ним склонился рослый воин и ловко распутал верёвку на ногах. Это была уже явь.

— Вставай и иди! — приказал воин. Улен подчинился и встал.

— Где Млава?

— Невзор тебе скажет, если понадобится.

— Кто такой Невзор?

Воин не ответил, слегка подтолкнул в спину: шагай, вопрошальщик.

Они очутились на какой-то улочке. Не будь Улен пленником, он бы рот разинул от восторга, так много вокруг было необычного, невиданного.

Это был настоящий город. У домиков попадались люди, глядящие на Улена без любопытства, но некоторые заговаривали с его стражем.

— Ещё одного поймали?

— Похоже на то.

— Разом бы его в допросную, — посоветовал добродушный мужичонка, занятый странным делом: сидя на корточках, дубасил колотушкой по пустой колоде.

— Это уж потом, — обнадёжил страж. — Поначалу к Невзору.

— А то у него мало хлопот.

«За кого они меня принимают? — подумал Улен, — Да не всё ли равно».

Воин подтолкнул его к двери дома, ничем не отличающегося от других.

В комнатке с тусклым слюдяным оконцем сидел на скамье статный человек. Просто сидел, выпрямив спину и положив руки на колени.

— Поклонись, дурень, — сказал мужчина. — Поклонись Невзору.

Улен согнулся в поклоне. По мрачному лицу Невзора вроде бы скользнула лёгкая усмешка.

— Говори! Кто ты, зачем пожаловал?

Голос у него оказался несильный, но прозрачный, как вода в роднике. Он поднял глаза, и Улена опалило ледяной синью. Таких ярких глаз он прежде не видел.

— Где Млава? — спросил он дерзко, и тут же получил увесистый пинок в спину, от которого его накренило к полу.

Невзор сделал жест пальцами, точно согнал с колен муху, и страж Улена растаял за дверью, прихлопнув её за собой.