Последний волк

Но как-то раз, в начале марта, выйдя из избы, Волк вдруг уловил неожиданно свежий запах травы, сохранившейся под снегом и обнажившейся в проталине на ярком, по-весеннему теплеющем солнце. И вот зажурчала капель у дома, и синички тут как тут слетелись на выброшенные Марией крошки, и деловитый поползень, скользя вниз головой по яблоне, начал выстукивать песню возрождающейся жизни. Волк с изумлением оглянулся вокруг, поднял голову и резко взвыл, но это был радостный весенний вой, им в былые времена самцы призывали самок и возвещали последнюю совместную охоту Стаи. Как будто пелена спала с его глаз, он задорно рванул в лес, держась накатанной лыжни, и, обежал всю округу, приветствуя всех жителей леса – и белок, начавших нескончаемый хоровод на елях, и отощавших, в поблекших пижамах барсуков, боязливо высовывавшихся из своих нор, и лосей, уныло сдирающих кору с осин, и снегирей, с веселым щебетом поклевывавших сморщенную рябину. «Я вернулся, но сегодня я сыт и потому добр! С весной вас всех! Много корма вам и хорошей добычи», – кричал он на ходу и обитатели леса свиристели, цокали, хрюкали и мычали в ответ, благодарно и дружелюбно.

В этот день он еще зашел в дом. Мария заохала: «Где тебя носило, я совсем изволновалась», – а Дед схватил обеими руками за морду и, раскачивая ее из стороны в сторону, стал приговаривать: «И кто это всю нашу лыжню порушил! Вот мы ему зададим!» – но не удивился, когда Волк, съев свой ужин, выпросив добавку и вылизав миску, отправился не на привычное место у печки, а поскребся о дверь, выскочил во двор, пометался немного, выискивая место, и в конце концов улегся под навесом над поленицей дров, на просохшей земле, с подветренной стороны.

– Ожил, давно пора, – довольно усмехнулся Дед, – весна…

Теперь он каждый день обегал свою новую территорию, каждый раз расширяя ее, и накопленный за зиму жирок перетекал в мышцы, вместе с силами пришел кураж. И вот уже он несется по полю за зайцем и его последний писк говорит Волку, что все в порядке, он такой же, как и прежде, и Волк, разодрав зайца и напившись впервые за долгое время свежей крови, принимается носиться кругами, как ошалевший от первой случки двухлеток, а после долго собирает пропитавшийся кровью снег, отпиваясь.

В этот день он загнал еще одного зайца, что было против правил – он был сыт, прихватил его зубами за шею, забросив за спину, и отправился домой. Поскребся в дверь, степенно зашел и положил зайца у ног Деда.

– Ты пошто животину зарезал? Нет, ну ты глянь, – рассмеялся Дед, обращаясь к Марии, – ведь даже шкурку не повредил!

– Это он свою долю принес, – ответила Мария, – что делать-то будем?

– Делать будем рагу из зайца, хоть и отощавший по весне зайчик, а все равно хорошо, давно себя не баловал. А все спасибо Волчку, добытчик!

Дед разделал зайца, швырнув голову Волку, которую тот, сытый, унес к себе под навес – законная доля, распялил шкуру на треноге – пригодится в хозяйстве, и принялся объяснять Марии, как готовится рагу.

Вечером, выйдя до ветру, Дед подошел к Волку: «Ну, ты шельмец, но все равно – спасибо. У меня бы рука не поднялась, а ты грех с души снял.»

Еще недели через две Волк, окончательно войдя в форму, загнал оленя. Олень был молодой и обессилевший после снежной зимы, да и стадо как-то безвольно сдало его на заклание, даже не пытаясь соразмерить свой бег с его. Волк легко отрезал, забежав вперед, отставшего оленя от стада, заставил развернуться и еще какое-то время гнал его по направлению к дому, развлечения ради, и в конце свалил, в четком прыжке перерезав шейную артерию. Он всласть напился крови и потрусил к дому. Дед с Марией возились на дворе, радуясь погожему дню. Волк осторожно прихватил зубами рукав короткого полушубка Марии и потянул в сторону леса, затем подскочил к сараю, ударил лапами по санкам и сделал короткую пробежку назад, по своим следам.

– Смотри, зовет куда-то, – сказала Мария, – может опять кто в капкан угодил, а он вспомнил.

– Нет, – ответил Дед, – он бы тогда нервничал, а он спокоен, даже весел. Ты возьми санки-то, да прогуляйся с ним на лыжах. У тебя одной это шибче получится.

Через три часа, когда Дед, изнервничавшись, уже нацепил лыжи, готовый идти на поиски, на пригорке у дома показалась Мария, согнувшаяся пополам под грузом санок с оленем.

– Ну, учудил, думала – не доволоку, – чуть позже говорила она, тяжело отдуваясь, – тяну, а сама думаю – сейчас брошу, потом думаю, нет, вот до того пригорочка добреду – и там брошу, а с пригорочка вниз – полегче. Так и доволокла.

– Даешь, Волчок! – восхищенно говорил Дед. – Браконьер, чистейшей воды браконьер! Я таких сорок лет по округе вылавливал. Скажи спасибо, что сейчас на пенсии. Но хорош! В одиночку завалил! Тебе бы нескольких таких же в Стаю, навел бы шороху на всю округу.

Уже поздно вечером, после утомительной разделки оленя Дед задумчиво сказал Марии: