Последний вор в законе

Наиболее интересной оказалась версия с белым «Жигулёнком» и спаренными двойками в номере. Её будут разрабатывать Бирюков и Герасимов. Кстати, из лиц, ранее участвующих в разбойных нападениях из-за антиквариата и уникальных произведений искусства у нас числится некий гражданин Ананьев. Он проходил свидетелем у Сухарева. К тому же у Ананьева тоже имеются белые «Жигули» с двумя двойками в номере. Поэтому Алексей — надо срочно проверить твоего подопечного.

— потом: преступление могли совершить лица из числа коллекционеров антиквариата, либо художников-реставраторов, имеющих связи с преступным миром.

Эта работа тщательно проводится пятым отделом ГУУР МВД, но сомневаюсь, что у них что-то там проклюнется.

— и ещё одна любопытная версия: разбойное нападение могли совершить лица из числа работников Государственного литературного музея, оформляющих дом Алексея Толстого под музей, либо их знакомые.

Когда начальник МУРа произнёс пятую версию, у Алексея Сухарева опять засвербила в голове какая-то странная, но ещё недодуманная мыслишка. Он пытался отогнать эту мысль, как надоедливую муху, но та уже прочно овладела сознанием и своим жужжанием не давала покоя.

Однако предстояло проверить Ананьева и его злополучный белый автомобиль.

На следующий день Сухарев успел выяснить, что в день нападения 14 ноября Ананьев с двумя сотоварищами Смирновым и Куликовым уезжал из Москвы. Алексей сразу навострил уши, потому что таких совпадений практически не бывает. А если бывают, то достаточно редко.

Увлёкшись совпадениями и почти поверив в успех, Сухарев умудрился задержать всех троих без специального ордера на арест. Полузаконный арест был необходим, так как путешествие в неизвестные края необходимо было проверить.

Но Сухарев недаром чувствовал безразличие к этому варианту с самого начала. Чутьё не подвело. Оказалось, троица на белом «Жигулёнке» со спаренной двойкой в номере ездила… на рыбалку. Это оказался тот самый редкий вариант совпадения.

Но что же дальше? Вот тут на Сухарева опять напала противная неумирающая мысль о сотруднице музея Соколовой. Но с ней предварительную беседу уже провёл Борис Хусаинов. Он, собственно, ничего тоже не выяснил, но каждый вариант следовало доводить до конца. Тем более, что фонарик интуиции в сознании подавал убедительные сигналы. Только одной интуицией сыт не будешь. Следовало запастись фактами.

— Ты, Алексей, побеседуй с фотографом музея Добкявичусом, который неоднократно бывал в доме Людмилы Ильиничны и фотографировал все её семейные «экспонаты» в разных ракурсах, — посоветовал Сухареву его коллега. — Причём, несколько раз он приходил в дом с какой-то Вероникой. Людмила Ильинична говорит, что девица эта здорово разбирается в драгоценностях.

Услышав это, Сухарев первым делом опять наведался к Людмиле Ильиничне, дабы подробнее узнать о работе фотографа и его подопечной.

Толстая ничуть не удивилась визиту Алексея. Наоборот, даже обрадовалась. Потом проговорилась, что из многих милиционеров, следователей, криминалистов и прочих специфических работников, посещавших её в последнее время, она больше всего почему-то доверяет именно Сухареву, что ей даже сон приснился, где Алексей ловит преступников и всё оканчивается благополучно, только пойманный преступник вдруг исчезает. Словно какой-то художник нарисовал картину, потом стёр из неё отрицательного героя.

Сыскарь, конечно, обрадовался такой вере в способности оперативника и чуть-чуть засмущался. Ведь сны, видения и всяческие гадания ничуть не способствуют расследованию. Но всё-таки слушал собеседницу, не перебивая, за что получил лишний взгляд благодарности.

— Я хотел бы подробнее узнать, Людмила Ильинична, о фотографе из литературного музея и его ассистентке.

— Да, конечно, — кивнула дама. — Про него уже расспрашивал ваш коллега. Но я ничего добавить уже не могу к тому, что рассказала. А вот про Веронику могу.

— Ассистентку звали Вероника?

— Да, — вздохнула Людмила Ильинична. — Да, Вероника. Я довольно много показывала ей из своих украшений. Она так восхищалась некоторыми из них, что вернула меня в те дни, когда я получила в подарок от мужа, скажем, бриллиантовые серёжки или же кулон из дутой нити белого золота. Ах, это были такие дни, вы не представляете!

— А как фамилия Вероники, вы не помните? — вернул её из воспоминаний Сухарев.

— Ах, нет, — Людмила Ильинична посмотрела виноватыми глазами. — Но я могу позвонить Наде Соколовой и всё узнать.

— Постойте, постойте, — поморщился Алексей. — Давайте, я сам. Ведь это будет выглядеть гораздо приличнее — я занимаюсь своим делом, поэтому обязан проверить все возможные и невозможные случаи пропажи информации. Ведь преступники прекрасно были осведомлены о том, где и какие драгоценности у вас лежат?

— Вообще-то да, — озадаченно произнесла Людмила Ильинична.

— Ну, что ж, думаю, что всё-таки верну вам похищенное, — улыбнулся Алексей. — Только вот пойманных преступников мы не отпускаем и на картине они у нас сидят за решёткой. Мы тоже художники, только рисуем по-другому.