Последний ворон

Годвин прокашлялся, словно перед началом лекции, потом, сопровождаемый ухмылкой Чемберса, невнятно пробормотал:

– Сэр, это очень серьезно. У нас пока еще не все части шарады, но...

– Ей-богу, Тони, ты бы лучше собрал все части воедино!

– Соберем, – насмешливо ухмыляясь, бросил Чемберс.

– Чемберс, меня совсем не интересует ваша личная или классовая вендетта против некоторых: из моих друзей! – бешено зарычал Обри. – Дайте факты. Факты, которые смогут меня убедить. Улики, доказательства! Только они облегчат положение, в котором оказались Хайд и моя племянница. В противном случае вы трое просто заставляете меня попусту тратить драгоценное время!

Кажется, перестарался, подумал он. Слишком далеко зашел. Но неприятное ощущение, что он в западне, не покидало его. Его собирались угостить довольно невкусным блюдом.

Эванс, постучав по клавишам, сменил изображение. Малан, несомненно, в комнате отдыха пассажиров первого класса в аэропорту Хитроу. Перед вылетом в Америку, как гласила надпись. Щелчок кассеты – и снова Малан и дородный Шапиро, щурящиеся не иначе как под калифорнийским или африканским солнцем. Сан-Хосе. Дата – понедельник, после того, как пошли слухи вокруг проекта ДПЛА. Оба улыбались, пожимая друг другу руки.

Годвин неохотно пояснил:

– Пентагон отказался участвовать в проекте в среду. Шифровка пришла в министерство обороны в тот же вечер, по нашему времени. Отсюда спешно назначенное на четверг совещание – аварийный сбор.

– Вы точно знаете?

– Достаточно проверить у генерала Пайотта, сэр.

– Хороню. Продолжайте. – Его знобило, в носу щипало от статического электричества с компьютеров.

– Если Малан получил сведения от сора Джеймса, тогда отправка двух ДПЛА в Штаты не была попыткой в последний момент повлиять на Пентагон, но представляла собой нечто такое, что было предпринято после того, как все было потеряно. Потому что министерство обороны решило выйти из игры в тот четверг, получив определенные свидетельства, что американцы окончательно отвергли проект. – Чемберс, ухмыляясь, беззвучно аплодировал.

Обри кашлянул в кулак.

– Попятно. М-м, пожалуй, я действительно понял. Здесь по крайней мере все сходится, с чем я вас и поздравляю. – И почувствовал неуместность иронии. К сказанному вообще нечего было добавить.

Эванс передал ему стоику бумаг.

– Это сообщение одного лица из Пентагона, которое не знает, зачем нам это нужно. В нем говорится, что ни на военные, ни на военно-воздушные базы ДПЛА не поступали. Они остались у первоначального грузополучателя – "Шапиро электрикс". – Сникнув под полным недоверия и неприятия взглядом Обри, Эванс снова взялся за лежавшие на коленях распечатки с ЭВМ.

Тишину нарушали только редкие капли дождя да стрекотание аппаратуры. Обри просматривал сообщение из Пентагона, обращая внимание на даты и достоверные факты. В конце концов тихо спросил:

– Как конкретно это подводит нас к гибели Ирины Никитиной в Таджикистане? Это было за год до авиакатастрофы в Калифорнии... и за восемнадцать месяцев до гибели Ирины.

У Чемберса блестели глаза, раздувались ноздри, словно он почуял ползущую подстреленную добычу. Ответил Годвин:

– А вот резюме результатов расследования Фраскати. Во всяком случае то, что он сообщил прессе и телевидению. – Он передал Обри зеленую папку. Старик взял ее неуверенно, кончиками пальцев. Джеймс Мелстед... Джеймс, в ужасе подумал он. Если это было не более как неосторожность – наверняка так оно и было, – она, возможно, послужила первым шагом на пути, который привел к гибели Ирины и угрожает жизни Хайда и Кэтрин. Но Чемберс, черт бы его побрал, не верит, что бывают такие незначительные проступки, как неосторожность!

– Спасибо.

Обри бегло просмотрел папку Фраскати. Несоответствия в выводах об отказе электросистемы, характер повреждения фюзеляжа, наличие остатков взрывчатого вещества – настойчивые, почти маниакальные указания Фраскати на то, что это, должно быть, была какая-то разновидность бомбы. Затем уход из ФАУ, беспрерывные выступления по телевидению и в печати, не прекращающиеся заявления. Официальная версия и опровержения ФАУ, бессильная ярость Фраскати, его хлесткие обвинения. Растущее равнодушие публики. Молчание в конце...

– Не хотите посмотреть одно его интервью, где он приводит свои соображения? – прервал его размышления Годвин.

– Что? О, нет... возможно, потом, Тони.

– Если Фраскати был прав, – заметил Чемберс, – тогда они уничтожили полный пассажиров самолет, лишь бы доказать, что ДПЛА исправно действует.

– Я это знаю! – взорвался Обри. Папка в руках ходила ходуном, шея напряглась. – Я... это знаю, Чемберс. Я еще не совсем выжил из ума. Я... – Зазвонил телефон. Он выхватил у Эванса трубку. – Обри!

– Это Питер Шелли, Кеннет.

– Да?

– Мэллори докладывает, что за ним слежка. Тут, конечно, ничего не поделаешь, по я думал, что стоит поставить тебя в известность.

– Благодарю, Питер. Он что-нибудь сказал?

– Ничего.

– Спасибо. – Он вернул трубку, и тут сердито зазвонил внутренний телефон, будто нетерпеливо ждавший окончания разговора. Ответил Годвин.