Последний враг

Ущелье, по которому он пришел, казалось узкой щелочкой в бесконечно высокой стене. Мик еще раз осмотрел стены, затем перевел взгляд на монаха, лицо которого закрывала седая, под цвет балахона, борода. «Мне бы такую…» — позавидовал Мик, у которого, как и у всех конгаев, борода не росла.

— Мое имя Мик, я ученик Эронта. С письмом к мессиру Никиту.

— Добро пожаловать, мессир, в нашу обитель. Никит сейчас в скриптории. — Монах указал в сторону храма.

Неожиданно Мик почувствовал, как камень под ногами дрогнул, причем движение шло не от камня, а откуда-то из глубины. Казалось, пошевелилась сама Аста. Мику было знакомо это ощущение. Подобное он пережил в детстве, в Конге… Бесконечный ужас, крики и паника вокруг, искаженные лица родителей, тащивших его неведомо куда, а позади — непрерывные конвульсии земли, красное пламя и огненные потоки с горы, добавляющие к черному цвету пепла цвет крови. Он вспомнил, как чьи-то сильные руки подхватили его, а затем рядом оказались родители, и мир вокруг уже не содрогался, а лишь покачивался: они успели покинуть берег на одном из последних кораблей. На руках матери Мик быстро успокоился. А она уже твердо решила не возвращаться в дом, которого нет, в страну, похожую на горящую бочку живого огня, где в результате извержения, а еще чаще — прихоти властей, можно лишиться всего в считанные мгновения.

Да, это было оно, сотрясение тверди, с детства преследовавшее Мика во снах, а теперь и наяву. Он застыл, скованный страхом, а монах упал на колени, поднял руки и вскинул голову к небу.

Но больше не трясло. И, прежде чем пыль, внезапно появившаяся из всех щелей, достигла лица, Мик услышал треск. Сначала со стороны монастыря, а затем и позади. С горной стены летел вниз огромный пылевой язык, конец которого составляли глыбы льда и обломки скалы. Толчок воздуха и новое сотрясение, возможно, уже и не из-под земли, а от удара глыб о поверхность, бросили Мика на камни. Монастырь исчез в коричневом облаке. Мика окружила едкая, хрустящая на зубах тьма. Он уже ничего не видел. И тем более не знал, что позади одна из скал просела и стены ущелья плотно сдвинулись, закрыв единственную прореху в Чаше Хрона.

ГЛАВА ВТОРАЯ

НИКИТ

«…С горечью в душе наблюдаю я, как сбываются мои предчувствия. Беда за бедой обрушиваются на монастырь, и нет им конца. И руке моей больно писать о наших потерях. Легче сосчитать оставшихся в живых, чем погибших. Нет молчальников Тилара и Полона, не увижу я больше добродушной улыбки Мирара, не найдены пока Уасили, Юст, Моран, Филон и Павул.

Когда собрались мы в трапезной, израненные и ободранные камнями, понял я, как нас мало.

Разрушено правое жилое крыло монастыря и одна из башен. Хранилище, что в нижних пещерах, тоже засыпано камнями. А пещера, извергающая дым, внешне не пострадала вовсе… Поток дыма, исходящий из нее, не увеличился, но и не уменьшился… Похоже, он и не связан с постигшей нас бедой. Сам храм почти не пострадал, но статуя Великого Хрона упала. Однако она не разбилась, в чем Эант склонен видеть добрый знак. Осмотрели мы также скалы и, к ужасу своему, обнаружили, что вторым обвалом перекрыло русло реки и воды ее медленно поднимаются.

Это только малая часть бед, а на описание всех их не хватит и свитка…»

Никит уже не заботился о каллиграфии, работала рука, привыкшая к этому ежедневному занятию, а сам он наполовину спал.

«И пока мы разбираем завалы, под которыми могли оказаться люди, не оставляет меня надежда, что в нижних помещениях кому-нибудь удалось спастись…»

Стил выпал из руки Никита, оставив на свитке размазанный жирный след. «Как переменилось все в монастыре. Теперь главный здесь Рут. Кто бы мог подумать, что тихий молчаливый служка так умело сможет организовать работу… Рут…»

Никит встрепенулся и, подняв стил, продолжил записи: