Последний выход Шейлока

– Это убийство, – негромко сказал он, – это убийство, Вайсфельд, – уникально. Помните, я говорил вам об иллюзии? О суррогате? В этом уникальность преступления, доктор Вайсфельд. Оно могло быть совершено только здесь. Только в Брокенвальде, месте столь же уникальном… – он вновь вернулся к своему ящику-креслу, сел. – Москва, доктор, Москва начала 30-х годов, десятилетней давности – это красная Мекка. Место паломничества левых интеллектуалов, коммунистов, социалистов, и так далее. Все они стремились попасть туда, в страну своей мечты…

– И Макс Ландау – один из таких, – сказал я. – Вы ведь это имеете в виду?

– И это тоже, – сказал он. – Но я имею в виду, в первую очередь, другого человека. Мозеса Леви… Представьте себе человека, Вайсфельд, французского еврея, социалиста. С двадцатого по тридцать третий год я служил в полиции, а в последние три года даже возглавляя городское полицейское управление. И хотя мне, в основном, доводилось заниматься уголовниками, но политическую ситуацию я тоже знал достаточно хорошо. Среди коммунистов и социалистов было очень много евреев, симпатизировавших Советам. Так что в этом пункте восстанавливаемая нами биография месье Леви типична. Думаю, вполне правдоподобно предположить, что он, как и многие другие, выполнял отдельные деликатные поручения советских властей.

– Вы хотите сказать, что Мозес Леви – советский разведчик? И по этой причине убил Макса Ландау? – я не верил собственным ушам. – Боже мой, Холберг, но это же чушь собачья!