Последний вздох перед закатом (СИ)

— А в городе в это время светло, гуляют все, а тут вон, как страшно, того гляди и утащит неведомое что-то из кустов — Павел бормотал себе под нос, и оглядываясь на Крона, истерично улыбался, но сразу же сменил покосившуюся улыбку на взволнованное лицо. Крон всё спал. Павел медленно пробирался по узкой дорожке. На улице было так тихо, что Павел слышал только своё дыхание и гул автомобильного двигателя. Он наблюдал за дорогой, и с трепетным страхом думал только об одном. Он до смерти боялся темноты, а тут придётся одному ночевать в полупустой деревне. Эта мысль не давала ему покоя. Павел проезжал дальше, объезжая старые ямы и колдобины, что расстилались дорожкой, словно давая понять, куда ты приехал. Ведь где ты ещё сыщешь такой старый асфальт в Богом забытом крае? Наконец, после того, как Павел проехал ещё пару сотен метров, минуя маленький мост, под которым протекала уже почти засохшая речка, впереди показался указатель «Верховка». Павел сразу же увидел у начала деревни горящий свет в доме, и это его успокоило, он даже вздохнул с облегчением. Ведь нужно быть просто роботом, или же непоколебимым и чёрствым со стальными нервами человеком, чтобы после 21:00 выходить на дикую территорию, которая разделяла Верховку и трассу В-19. Произойти в тех краях в общем то ничего и не могло со случайно забредшим путником, да только атмосфера там была страшнее некуда. Где тёмные сосновые джунгли, где поле, в котором не было видно конца, а где и вовсе непроходимые чащи, которые днём выглядели очень даже привлекательными и живописными для местных, но ночью… Опасные случаи перестали в этих краях происходить ещё в 2000-ых, а до этого то дезертир из ближайшей военной части с оружием сбежит, то ограбление на заправке, то рэкет фур на В-19. А сейчас гробовая тишина, и на первый взгляд бесконечная, и кто знает, что страшней? Местные бабушки знают. Как затравят вечером у стола за кружкой чая байки про проклятую дорогу, из которой нечисть к вечеру выходит, про призрачные силуэты у кладбища, которых животные даже опасаются, про русалок, что сидят у соснового бора и поджидают путников. Мифология в этих краях была даже своя, отличавшаяся от общей славянской с лешими и бабой Ягой, и русалки, например, здесь были обыкновенные на вид девушки, да только кто-то видел, как они сухими из воды выходят, станцуют с платочком, и обратно заходят, а кто-то просто у дороги странную девушку в белом встречал, которая молчит, да вот только отойдёт — и след её простыл, и никто не понимал, когда она незаметно уйти успела. Бабушки рассказывали это, чтобы пощекотать нервы внукам, которые так просили их поведать им очередную историю, после чего убегали к печке, и укутавшись одеялом, дрожали, уткнувшись в стенку. Бабушки посмеются, хлопнут по плечу дитя, скажут, чтобы не выдумывали себе ничего, сказки всё это, не существует нечисти, да вот только сами потом подолгу у окна сидят и вдаль глядят с каменным лицом, и к чаю даже не притронутся. Но Павла обрадовала какая-никакая цивилизация, и то, что деревня ещё жива. Павел проехал начало деревни, дом располагался на её золотой середине. Свет горел почти в каждом окне. Сама деревня, также, как и остальные, разделялась асфальтной дорожкой, и была окружена так называемыми «задворками», которые состояли из непроходимых лесов, и больших полей. Павел испуганно дёрнулся, когда увидел, как на свет от фар автомобиля на дорогу вышел человеческий силуэт. Павел объехал его справа, и из-за кромешной темноты не мог разглядеть, кто это был, но когда поравнялся, с облегчением улыбнулся. Павел старался себя как можно чаще тешить весёлыми мыслями.

— Здравствуйте, баб Валь — Павел кивнул головой в сторону старушки, и проехав дальше, свернул в сторону своего дома. Бабушка видимо не поняла, кто это проехал, и лишь проводила взглядом автомобиль, недоверчиво прищурившись. Павел припарковал машину у старого дома, который знаком ему с детства. Ещё тогда, давно, он приезжал сюда будучи маленьким сорванцом. Тогда всё казалось по-другому. Деревня была более живая, деревья зеленее, солнце светлее, счастье так и висело в воздухе, не давая здешним жителям унывать от тоски и печали. И все были живы, и родители моложе. А сейчас осень. Даже не в осени дело. Сейчас взрослая жизнь. Никто уже не позовёт с крыльца отведать малину с клубникой с огорода, не напоит чаем с кучей сладостей, и не уложит спать у печки. За окном хоть и лето, но на улице ночью очень даже прохладно, а маленький Павел лежит, укутавшись в одеяло, и с улыбкой наблюдает за ночной природой под звуки сверчков. А где-то сзади крадутся мама и бабушка, которые так не хотят разбудить его. А сейчас никто не позовёт. Сейчас некому. Павел включил дополнительный свет в салоне автомобиля, открыл дверь, багажник, и принялся доставать пакеты с продуктами.

— Крон, вставай, приехали наконец, слава тебе, Господи — Павел потрепал Крона за шею, и тот, завиляв хвостом, вынырнул из машины, и резво отряхнулся.