Последний занавес

— Положение мое, — начал мистер Рэттисбон, — необычное, чтобы не сказать двусмысленное. Как вы справедливо заметили, главный инспектор, самым правильным со стороны семьи, и прежде всего со стороны сэра Седрика Гейсбрука Персиваля Анкреда, было бы проконсультироваться с адвокатской конторой. Он этого не сделал. В случае если будет заведено уголовное дело, ему этого не избежать. Пока же представляется, что главной целью семьи является дискредитация основного бенефециария и, далее, выдвижение против него обвинения по статье уголовного кодекса. Я говорю, естественно, о мисс Глэдис Кларк.

— О ком?

— …известной под сценическим именем Соня Орринкурт.

— Глэдис Кларк, — задумчиво повторил Аллейн. — Ну что ж!

— Далее. Как поверенный семьи, я не могу оставаться равнодушным к возникшей ситуации. По размышлении не усматриваю препятствий к тому, чтобы предоставить нужную вам информацию. Более того, считаю это своим профессиональным долгом.

— Очень рад, — поклонился Аллейн, который и без того прекрасно понимал, что Рэттисбон придет именно к такому решению, только надо дать ему немного времени. — В данный момент главное для нас — выяснить, действительно ли сэр Генри составил свое последнее завещание после того, как покинул застолье, незадолго до смерти.

— Безусловно, нет. По поручению сэра Генри оно было составлено в этом кабинете в четверг двадцать второго ноября текущего года, наряду с еще одним документом, который был оглашен сэром Генри как выражение его последней воли во время празднования дня рождения.

— Все это звучит несколько странно.

Мистер Рэттисбон нервно почесал нос ногтем указательного пальца.

— Действительно, процедура была необычной, что я сразу же это отметил, — сказал он. — Позвольте мне изложить события в хронологическом порядке. Во вторник двадцатого ноября сюда позвонила миссис Генри Ирвинг Анкред и известила, что сэр Генри Анкред желает немедленно увидеться со мной. Это было весьма для меня неудобно, но уже на следующий день я отправился в Анкретон. Сэра Генри я обнаружил в состоянии большого возбуждения и одетым… э-э… по-театральному. Насколько я понял, он позировал для портрета. Позвольте заметить в скобках, — мистер Рэттисбон клюнул носом, как птица, — что хотя ваша жена находилась в то время в Анкретоне, я не имел удовольствия с ней тогда познакомиться. Эта честь выпала мне во время следующего посещения Анкретона.

— Да, Трой мне говорила.

— Это было огромное для меня удовольствие. Итак, возвращаемся к теме. Во время первого визита, в среду двадцать первого ноября, сэр Генри показал черновики обоих завещаний. Минуту.

Мистер Рэттисбон стремительно извлек из своей картотеки две связки бумаг, перевязанных довольно яркой лентой, и передал их Аллейну. Что это за бумаги, он понял с первого взгляда.

— Вот это и есть те самые черновики, — пояснил мистер Рэттисбон. — Он попросил написать на их основе два разных завещания. Я сказал, что это весьма необычная просьба. Он дал понять, что никак не может прийти к окончательному выводу относительно достоинств своих ближайших родственников и в то же время обдумывает перспективу второго брака. Свое предыдущее завещание, составленное, как мне представляется, весьма разумным образом, он уже уничтожил. Мне было дано указание привезти с собой оба новых варианта в Анкретон на ежегодное празднование дня рождения. Первое завещание было подписано в присутствии свидетелей перед ужином и оглашено сэром Генри за ужином в качестве его последнего волеизъявления. Поздно вечером оно было уничтожено. Второе завещание — тот самый документ, на котором мы в настоящее время основываемся в своих действиях. Оно было подписано в присутствии свидетелей в спальне сэра Генри той же ночью, в ноль часов двадцать минут — вопреки, должен добавить, моим самым настойчивым возражениям.

— Два завещания, — проговорил Аллейн, — два завещания, на выбор для принятия окончательного решения.

— Именно. Сэр Генри считал, что здоровьем он не крепок. Не обвиняя никого персонально, он намекал, однако, что иные члены семьи, то ли по отдельности, толи вместе, злоумышляют против него. В свете вашего исключительно красноречивого рассказа, — мистер Рэттисбон снова клюнул носом, — могу заключить, что он имел в виду все эти розыгрыши. Миссис Аллейн в полной мере обрисует этот в высшей степени необычный инцидент, связанный с портретом. Удивительное сходство, да будет позволено сказать. Она расскажет, в какой ярости сэр Генри покинул театр.

— Да, — кивнул Аллейн.