Последний защитник

Мокрая ткань юбки и сорочки хлестала Кэтрин по голеням при каждом шаге. Подол юбки, низ плаща, башмаки и чулки совершенно промокли. Ей казалось, что все поры ее кожи насквозь пропитались смрадом канализации. Больше всего на свете ей хотелось поскорее оказаться дома и отмыться.

Она больше не станет ввязываться в это глупое и опасное дело. Вероятнее всего, Ривс попытается отыскать то, что старая госпожа Кромвель спрятала там внизу, что бы это ни было. Ну и пусть. Ей-то не все равно? Кромвели могут сами о себе позаботиться.

– Никак свалилась в нужник?

Она посмотрела налево. Два мальчишки-пажа показывали на нее пальцами, морща нос от отвращения.

– Не-а, – сказал второй. – Не смогла вовремя найти нужник, скорее всего.

– Это госпожа Дерьмо! Эй, госпожа Дерьмо!

Кэт поспешила дальше. Сорванцы не отставали, с наслаждением выкрикивая оскорбления, но предусмотрительно не подходя ближе чем на расстояние вытянутой руки. Однако вскоре они отцепились от нее. На лицах мальчишек отразился испуг, и они поспешно разделились, чтобы затеряться в толпе.

Кто-то бежал за ней. Рядом появился Феррус. Кэтрин в удивлении остановилась. В руках у него была палка. Он угрожающе размахивал ею вслед убегающим мальчишкам.

– Что ты делаешь? – спросила она.

Феррус сунул руку под грязную рабочую блузу, достал почерневший сверток около девяти дюймов в длину и протянул ей.

Она уставилась на него.

Феррус с закрытым ртом издал громкий звук, похожий на мяуканье, или крик птицы, или плач ребенка. И снова протянул ей сверток.

И тут до Кэт дошло. Она взяла сверток и взвесила его в руках. Он был грязным и тяжелым. Она перевела взгляд на лицо Ферруса:

– Спасибо. – Она порылась в кармане. – Вот. Это тебе.

Она протянула ему пенни. Ей бы хотелось дать ему крону, но таких денег у Кэтрин не было. Однако Феррус не взял монету. Он опять улыбнулся.

«Он выглядит довольным, – подумала Кэт, – если только рыба может выглядеть довольной, и радость сделала его чуть ли не красивым». И сама удивилась.

– Возьми, – вновь сказала она. – Это тебе.

Улыбка исчезла с лица Ферруса, будто ее стерли губкой. Он выхватил пенни у нее из руки. Повернулся и, спотыкаясь, пошел прочь, а потом бросился наутек, неловко, прихрамывая и размахивая своей палкой. Люди расступались перед Феррусом, как будто тот был сумасшедшим.

Вполне возможно, что Феррус и впрямь был сумасшедшим. Как и все они.

Глава 12 Уверена как нельзя более

Пасхальный понедельник, 23 марта 1668 года

Хозяин не получил за собачку никакого вознаграждения. Тот человек сказал хозяину, что не знает, кто он такой, и велел подобру-поздорову убираться восвояси.

Феррус слышит, как хозяин рассказывает об этом слуге, тому самому, который пустил их в сад. Они с хозяином пьют, курят и ругаются. Феррус лежит тихо, как мышь, рядом с Пустобрехом в его конуре.

В любом случае это не хозяин спас собачку. Леди спасла. Феррус спас.

– Богом клянусь! – говорит хозяин. – Я утоплю его проклятый труп в помойной яме.

Он еще что-то говорит и еще, но Феррус окутывает себя воспоминаниями, теплыми, как одеяло, и не слушает его.

Феррус получает награду в этот день, полный чудес и радости.

Он опять прокручивает в голове, как молодая леди улыбается ему. Она говорит спасибо. Она дает ему его вознаграждение. Она дает ему пенни.

Феррус переживает это снова, снова и снова.

Я не знаю, как долго пролежал без памяти после нападения. Думаю, недолго, полчаса, не больше, судя по солнцу.

Сознание возвращалось постепенно, урывками. Сначала я почувствовал боль в плече. Потом мне показалось, что кто-то дергает и трясет меня. Я промычал, чтобы этот человек отстал. Немного позже обнаружилось, что у меня сильно болит голова. И еще я хотел пить. Наверное, из-за кляпа во рту.

Моя голова была наполнена топотом множества копыт и скрежетом множества колес. Я находился внутри какого-то экипажа. Я открыл глаза. Надо мной был кусок парусины. Сквозь заплаты и грубую ткань пробивались солнечные лучи.

Я лежал на грубо оструганных досках, от которых воняло рыбой. Запястья и лодыжки были так крепко связаны веревкой, что она врезалась в кожу. Через несколько минут я понял, что руки и ноги привязаны к чему-то, может быть к борту телеги, а потому мои движения скованны.

Поблизости неторопливо, как давние знакомые, разговаривали двое мужчин. Слов я разобрать не мог, но голоса у обоих были спокойные. Я снова закрыл глаза.

Боль в голове смешивалась с болью в плече и конечностях. Меня перестало мутить. Я попытался ни о чем не думать, отогнать от себя боль и страх. Постепенно окружающие звуки переплелись между собой и превратились в резкую музыку, этакую мрачную колыбельную, от которой я снова впал в забытье.

Мансарда представляла собой длинную узкую комнату со скошенным потолком. Над моей головой что-то беспорядочно постукивало. Звук постоянно перемещался туда-сюда по скосу крыши. Птица, наверное, подумал я. Я слышал, как она бегает по черепице.