Последний защитник

Монетка сверкает, как красно-золотое солнце. На ней голова протектора.

– Береги ее, – сказала госпожа Крамл. – Для меня.

И Феррус бережет монетку. Он хранит ее между двумя досками на стенке конуры. Никто не заходит в конуру, кроме Пустобреха и Ферруса, – все боятся. Теперь пенни стало коричневым и тусклым, как засохшее дерьмо.

Но это по-прежнему его монетка. Голова протектора по-прежнему там. И улыбка госпожи Крамл тоже по-прежнему его. Феррус должен это беречь.

Обида на Марвуда, зародившаяся в душе Кэтрин, досаждала ей, словно камушек в башмаке. Поначалу незначительная, со временем она разрасталась и становилась сильнее.

После всего, через что они прошли вместе, после всего, что Кэт сделала для Марвуда, его последнее письмо, вернее, коротенькая записка выглядела неучтиво. Когда Кэт позволяла себе думать об этом, что было неизбежно; поскольку она перечитывала записку по крайней мере дважды в день, то находила ее откровенно невежливой как по тону, так и по содержанию.

Кэтрин получила письмо 5 февраля. Позже, расспросив привратника, она обнаружила, что его принес арапчонок, которого Марвуд приобрел несколько месяцев назад.

– Посыльный не стал ждать ответа, – сообщил ей Фибс. – Сказал, в том нет нужды.

С тех пор Кэтрин больше не видела ни Вила, ни Даррела, а значит, и повода писать Марвуду у нее не было. Прошли дни, потом недели. Кэт решила, что ее особенно разозлил постскриптум, в котором Марвуд сообщал, что если им доведется снова встретиться, то следует сделать вид, будто они незнакомы, якобы из соображений безопасности. Наверняка это лишь предлог. Небось Марвуд считает, что теперь супруги Хэксби его недостойны, неподходящая компания.

Конечно, в прошлом они с Марвудом ссорились. Но они также защищали друг друга, помогали один другому. Мало того, Марвуд даже как-то спас ей жизнь. Но если он не хочет продолжать знакомство, то Кэт, разумеется, не станет ему навязываться. Больно надо! Что за отвратительный, абсолютно невоспитанный человек!

Четырнадцатого февраля, в День святого Валентина, муж Кэтрин проснулся очень рано и навалился на нее.

После того как у господина Хэксби развился дрожательный паралич, он спал плохо. Частенько вставал посреди ночи и молился час или два, или читал Библию, или набрасывал эскизы в своем блокноте. Эти эскизы, сделанные при свете свечи нетвердой рукой, было трудно разобрать, поскольку они более напоминали какие-то невнятные рисунки, чем наброски архитектурных сооружений.

Иногда, когда господину Хэксби не спалось, он от скуки переключался на Кэт. К счастью, такое случалось не очень часто – в последний раз сразу после Рождества. Безусловно, у него было право настаивать на своих супружеских правах в любое время, если это не оскорбляет общественную благопристойность и не покажется неподобающим всевидящему Господу.

Тем не менее Кэт чувствовала себя обиженной, когда муж лапал ее своими длинными костлявыми руками. До свадьбы господин Хэксби намекал, что их брак будет формальным, деловым контрактом, согласно которому он даст Кэтрин свою фамилию, положение в обществе, профессию и будущее, а она взамен предоставит ему свою помощь – острый глаз, твердую руку и быстрый ум – в чертежном бюро, а кроме того, станет исполнять обязанности экономки в комнатах этажом ниже, а также, когда потребуется, и сиделки.

Кэт спала, но проснулась, услышав, как муж ворочается. Затем послышалось бряканье колец: он раздвигал занавески. Потом господин Хэксби со все нарастающим шумом пытался отыскать огниво и свечу. Когда он столкнул огниво на пол, Кэтрин перестала притворяться спящей, выбралась из постели, вся дрожа от холода, и зажгла для мужа свечу.

Колеблющееся пламя осветило его бледное лицо: сплошь острые углы и темные впадины, увенчанные ночным колпаком, который сполз набок, что придавало господину Хэксби обманчиво залихватский вид. Кэт надеялась, что супруг оставит ее в покое: она продолжит спать, а он будет молиться или рисовать в своем кабинете. Но вместо этого…

– Иди сюда, – велел он, подзывая жену кивком головы. – Ляг рядом.

Они лежали на спине, не шевелясь. В свете свечи Кэт смотрела, как тени пляшут на стенах, и слушала скрипучее дыхание мужа. Послышался шорох, и простыни зашевелились. Его рука задрала ее сорочку. Кряхтя от усилия, он взгромоздился на жену.

То, что последовало далее, было унизительно для обоих, хотя и по разным причинам. Так было и в предыдущий раз. Желание превзошло результат. Когда старик наконец скатился с Кэтрин, то весь дрожал.

– Ты плохая жена, – упрекнул он ее. – Своей проклятой холодностью ты губишь мужскую силу.

Она ничего не сказала в ответ, зная по опыту, что любое ее слово только усилит гнев мужа.

– Почему ты не можешь быть, как госпожа Кромвель? – прошептал Хэксби. – Уверен, когда она найдет себе супруга, то будет относиться к нему, как он того заслуживает. Вот достойная леди, с которой ты должна брать пример. Хотя, видит Бог, что бы ты ни копировала, тебе далеко от оригинала.