Последний защитник

В общем, я от него отделался. Оставаться дольше было глупо, но из гордости я выждал десять минут. Моей репутации среди других служащих навредило бы, если бы я позволил Эбботу думать, что он напугал меня и я тотчас бросился к господину Уильямсону.

Когда он заговорил о Кокпите, я вспомнил, что вчера сказала Кэт: Разбитый Дик утверждал, что где-то в Кокпите якобы спрятаны причитающиеся ему ценности. Я стал обдумывать это, допивая остатки эля. Не исключено, что на самом деле так оно и есть. Что-то ведь должно было привести Ричарда Кромвеля в Англию, где его поджидали кредиторы.

Я знал, что старик Оливер жил в Кокпите до того, как был провозглашен лорд-протектором Англии. После Реставрации вдову Оливера (ее тоже звали Элизабет, как и дочь Ричарда) обвиняли в краже королевских ценностей, которые она тайно вынесла из Уайтхолла. Правда, ей тогда не предъявили никаких доказательств, и правительство мудро замяло дело, рассудив, что лучше удалить оставшихся в живых Кромвелей с глаз долой, чем идти на риск и делать из них мучеников.

Оливер Кромвель пользовался репутацией человека бескорыстного и неподкупного, но вполне возможно, что его жена была птицей иного полета.

Несмотря на мрачные намеки Эббота, господин Уильямсон встретил меня довольно добродушно, по его меркам. Я вернулся в контору и просматривал гранки для «Газетт», когда он вызвал меня в свой кабинет, велел мне закрыть дверь и вручил запечатанный пакет.

– Это для милорда Арлингтона, – пояснил Уильямсон. – Он должен быть сейчас у себя в конторе. Я хочу, чтобы вы подождали, пока милорд не прочитает. Возможно, он отправит с вами ответ.

Я молча поклонился в знак того, что понял. Государственный секретарь лорд Арлингтон и его заместитель господин Уильямсон работали в тесной связке друг с другом, что было вполне естественно, но в этот раз в манере моего начальника сквозило что-то почти заговорщицкое. Судя по толщине пакета, в нем содержалось не менее дюжины страниц. Я отметил, что на его столе лежала папка с отчетами от его информаторов. Это была отдельная лондонская папка, а не та, куда заносились сведения, охватывающие остальные части страны.

– Здесь содержится секретная информация. Я выбрал именно вас, Марвуд, а не кого-то другого, потому что доверяю вам. Передайте пакет лично его светлости. И ни с кем не говорите об этом, кроме милорда, если он вдруг снизойдет и спросит вас. – (Я снова поклонился.) – Достаточно уже на сегодня поклонов и шарканья! – сердито сказал Уильямсон. – Да вы испачкались, Марвуд. Чем это вы занимались?

– Упал на улице, сэр.

– Нельзя показываться в таком виде на публике. Пусть мальчик хорошенько почистит вашу одежду щеткой, перед тем как вы отправитесь к милорду.

Вновь приобретя приличный вид, я покинул Скотленд-Ярд и направился к Собственной галерее, где находилась контора лорда Арлингтона. Уильямсон сказал, что выбрал меня, потому что доверяет мне. Что ж, это можно было считать комплиментом. Если бы речь шла о другом моем начальнике, коварном Чиффинче, я бы, скорее, заподозрил какой-нибудь тайный умысел, некий вероломный маневр, который мог бы причинить мне вред.

Арлингтон принял меня в своем кабинете с такой надменной снисходительностью, словно я был помощником приходского священника, а он – архиепископом. Лицо его было серьезным и бледным. Черный пластырь на переносице необъяснимым образом делал милорда похожим на клоуна. Я вручил ему пакет. Он хмуро поглядел на него и распорядился:

– Подождите в соседней комнате, пока я читаю.

Я поклонился и отправился коротать время в приемной. Я знал там одного клерка по имени Дадли Горвин, с которым иногда обедал вместе. Он был старше меня и имел репутацию человека трудолюбивого и спокойного, под стать своему непоколебимо серьезному начальнику, но вне службы мог быть весьма остроумным, а порой и колючим, как иголка. Когда я вошел, Горвин стоял у своего письменного стола с пером в руке и смотрел в окно. Он обернулся и поприветствовал меня:

– Добрый день, сэр. Что вас сюда привело?

– Господин Уильямсон послал с бумагами для милорда. Мне велено ждать.

Я подошел к окну, и мы оба стали смотреть на трех фрейлин королевы, которые медленно прогуливались по дорожке, иногда близко наклоняя голову друг к дружке. Я обратил внимание на то, что одна папка с письмами Арлингтона лежала раскрытой на столе.

– Думаете, эти дамы сплетничают? – спросил Горвин, захлопывая папку; он был человеком осмотрительным. – Строят козни? Или же и то и другое? Наверняка так и есть, Марвуд, Бог свидетель. Только этим мы все и занимаемся в этом проклятом месте: одни сплошные интриги.

– Вы становитесь философом, – заметил я.

Горвин дернул головой в сторону кабинета милорда и еще больше понизил голос:

– И он сам тоже плетет интриги, уж поверьте мне. На пару с вашим начальником Уильямсоном.

– Не знаете, что на этот раз?

– Полагаю, они нацелились на герцога. Я имею в виду Жеребца, а не Альбемарля или герцога Йоркского.

Я вздернул брови:

– Что-то витает в воздухе?