Последний Завет

– Джимми, десять дней назад тебя засекли на китайском кладбище. Ты украл сумку у мужчины. Где эта сумка?

Мальчишка уставился на отца Санчеса, словно для того, чтобы тот подсказал ему нужный ответ.

– Отвечай, дитя мое, – произнес священник.

Джимми машинально почесал конец культи и беззвучно зашевелил губами. Его взгляд, напоминающий взгляд загнанного зверька, искал, куда бы улизнуть. Джимми боялся говорить. Но кого он боялся? Отца Санчеса? Остальных детей, следивших за ним поверх иконок с Иисусом Христом? Банду, амулетом которой он был? Тех, кто когда-то отрубил ему руку? Он искоса поглядывал на открытое окно. Натан знал, что вот-вот он убежит, однако ничего не предпринимал, чтобы помешать ему. Он не хотел подвергать его риску потерять остальные пять пальцев, даже если его показания наведут на тех, кто устроил бойню в Фэрбэнксе. Натан намеревался вырвать из него хоть одно слово, прежде чем он удерет. Имя. Имя того, кто послал его ограбить Иноширо Одзаву.

– Кто велел тебе украсть эту сумку?

– Dios!

Джимми вскочил и, перевернув стул, ринулся наутек. Отец Санчес кинулся было вдогонку, но улица была пуста.

– Вы не побежите за ним? – с удивлением обратился он к Натану.

– Что он сказал? – поинтересовался Натан.

– Он всего лишь сказал вам «прощайте».

– Что ж, удовлетворюсь и таким ответом.

– И на этом вы закончите?

– Вы же сами просили меня быть кратким.

– Благодарю вас за это.

Натан оглядел черные головки детей, вновь склонившихся над своим рукоделием.

– Откуда эти дети? – осведомился Натан.

– Из Тондо. Я предпочитаю видеть их здесь, а не на улице.

– С виду они послушнее, чем Джимми.

– Поэтому у них до сих пор по две руки.

Натан распрощался со священником и вышел из церкви вместе с Анхелиной, которая молчала все время разговора.

– Вы не попытаетесь отыскать Джимми?

– Что он точно сказал, перед тем как сбежал?

– «Прощайте». Ведь отец Санчес вам уже…

– Нет. Что именно слышали вы?

– «Adios».

– «Adios» или «Dios»?

– Какое это имеет значение? Ребенок в спешке произнес невнятно и…

– Разница огромная. «Dios» означает «Бог».

– И что из того?

– А то, что он хотел сказать, что это Бог направил его обокрасть японца.

– Ну, в этой стране Бог лежит в основе всего.

– Какое впечатление произвел на вас отец Санчес?

– Он делает то же, что Антуан. Правда, в отличие от него опирается на католическую религию. Мне это представляется достойным уважения.

Мнение Натана было не столь однозначным. Религия никогда не являлась для него источником освобождения. И потом, ему крайне не понравилась последняя фраза отца Санчеса. Он до сих пор видел испуганный взгляд Джимми, и в ушах у него звучало единственное слово, произнесенное им. Сказав «Бог», не указал ли он на отца Санчеса. На какой-то миг у Натана возникло видение: священник с привязанным на шее мельничным жерновом идет на дно Манильского залива.

44

Лежа в комнате, Натан смотрел в потолок, побеленный маленькими детскими ручками. Пара рук, куда более ловких, хоть и немногим больше, чистила воспалившуюся рану у него на плече. Анхелина не жалела ласковых прикосновений, вызывающих боль. Странное ощущение, близкое к наслаждению.

Он был очарован этой филиппинкой, открывшей ему душу на церковной скамье. Анхелина осознала, что ее дух живет в нечистом теле. Во время бесчисленных продажных объятий ее большие раскосые глаза были далеко-далеко от того, кто с ней совокуплялся. Постепенно ее дух высвобождался, покидал свою оболочку. Она из невообразимой дали смотрела на собственную плоть, страдающую от вторжения в нее мужчины, ритмичного движения внутри себя, надсадного хриплого дыхания. Она утрачивала свое эго, дабы обрести пустоту, изгнать всякую мысль о страхе, решиться на исчезновение, как перед лицом врага, который многократно сильнее. Занимаясь проституцией, она научилась умирать. Практически ей оставалось лишь отделиться от своего духа, чтобы приблизиться к Пробуждению. Но она была католичкой. Ее религия, обращенная к свету Бога, мешала ей различить искорку своего глубинного «я». Этим она отличалась от Натана.

Она притягивала его. Но, будучи другом Антуана, он не пытался обольстить ее. Впрочем, в этой игре он был совершенно несведущ. Однако, если бы Анхелина приникла губами к его губам, ему было бы трудно противиться. И ему не оставалось ничего, кроме как бежать и попытаться стереть ее из своих мыслей.

– Ну вот, после перевязки ваша рана должна быстро зажить.

– Что вы использовали?

– Целебные травы и еще кое-какие средства, к которым прибегают, когда нужно кого-то вылечить. Увидите, это куда эффективней и менее опасно, чем день в больнице.

– Спасибо, Анхелина.

Она поцеловала его в лоб.

– Спасибо вам.

– Мне за что?

– За то, что вы не ухаживали за мной.

– Великая мудрость подобна глупости.

– Что вы хотите этим сказать?

У него не было привычки объяснять изречения, которые он старательно оттачивал, чтобы привлечь внимание простецов к скрытому обличью вещей. На этот раз, однако, он нарушил правило.

– Я всего лишь хотел сказать, что бесполезно лезть куда не следует.

– Вы правы. Вы могли бы подвергнуть опасности мою семью.

45