Последний знак

Тайлер поднял женщину, отвел на диван и принес воды, пока патрульные усаживали ее сына в полицейскую машину.

– Он не мог, это не он, не он, я знаю, вы ошиблись, – задыхаясь от слез, шептала Элена.

– Мы во всем разберемся, обещаю! С вами может кто-то побыть? – спросил Блант.

– Нет, я могу поехать с ним? – Элена подняла воспаленные глаза на детектива.

– С ним нет, но можно поехать с нами. У нас хороший психолог, он вам поможет, – Тай, придерживая за плечи, проводил женщину до машины.

Всю дорогу до управления они провели в тишине, лишь изредка переглядываясь и наблюдая за Эленой через зеркало заднего вида. Она, не моргая, смотрела на свои руки, сложенные в замок на коленях. Она словно молилась, чтобы все это оказалось страшной ошибкой.

Криминалисты забрали всю обувь Дэвида из дома Гарднера и направили на экспертизу. Они отыскали толстовку и джинсы, в которых парнишка был на видео в день исчезновения Гарднера. Наверняка она уже была постирана, но они обязаны были проверить.

– Почему ты убил отца? – с горечью спросил Блант.

– Ты можешь не отвечать, если не хочешь, – посоветовал парнишке адвокат.

– Все в порядке, я отвечу, – плечи Дэвида опустились. – Вам знакомо чувство ненужности? Я любил отца больше всего на свете, был готов на все, чтобы он меня заметил, но он не замечал. Никогда не замечал, – парень смахнул со щек злые слезы.

– Моя мать бросила меня, когда мне было четыре, – признался Тай.

– Значит, вы поймете…

Дэвид отчаянно искал внимания отца, порой они не виделись по несколько дней, но мальчик знал, что их с папой разделяет всего-то дверь его кабинета. Манящая дверь, которую ему запрещено было открывать.

Иногда Дэвид часами, как постовой возле Букингемского дворца, стоял у этой двери и боялся войти. Он не боялся нарушить запрет, не страшился наказания, его пугало, что отец его отвергнет. С каждым днем его страх трансформировался в обиду, обида в злость, злость в ненависть.

Когда отец ушел из семьи, внешне спокойный подросток кричал внутри. Старые закостенелые обиды всколыхнулись и принесли новую боль. Рана заживала долго, особенно учитывая то, с какой маниакальностью сын следил за отцом в СМИ и блогах. Он ревновал его ко всему миру, потому что весь мир был ближе Гарднеру, чем родной сын. По крайней мере, именно так считал Дэвид. А потом в их жизни появился новый мужчина, Малкольм. Он был младше Элены на восемь лет, но ухаживал за ней как за королевой. У них с Дэвидом было много общего, они любили одну музыку, одни фильмы и компьютерные игры. Малкольм стал частым гостем в их доме, ему почти удалось заполнить собой брешь, оставленную Гарднером.

Но чем глубже его впускали в семью, тем требовательнее он становился. Малкольм ревновал Элену к каждому встречному, иногда это доходило до такого абсурда, что он запрещал ей здороваться с соседями.

Позже Дэвид стал замечать на теле матери синяки и ссадины, но она лишь отшучивалась. Это беспокоило его, будь у них нормальные отношения с отцом, Дэвид мог бы попросить совета или защиты у него. Но он не мог, слишком унизительно было просить помощи у того, кому ты не нужен. Старые синяки сходили, но появлялись новые. Пока однажды Дэвид не застал в коридоре Малкольма со всей силы прижимающим его мать лицом к стене и задирающим ее юбку.

– Убирайся, иначе я вызову полицию! – закричал Дэвид.

– Щенок! – выплюнул Малкольм, но отпустил Элену и, сбежав по лестнице, покинул их дом.

Позже они еще несколько раз сходились и расходись с Эленой, но каждый синяк матери Дэвид записывал на счет отца. Если бы не он, ничего бы не было. Если бы он любил их, а не свои проклятые книжки, если бы остался с ними, все было бы иначе.

Дэвид не просто взращивал в себе ненависть к отцу, он ее культивировал. Он был рад, когда отца смешали с грязью критики, он улыбался, когда отец сходил с ума от отчаяния в творческих муках. Он хотел, чтобы отец создал шедевр, но так и не узнал радости возврата на литературный пьедестал, так же, как и он сам, не знал радости после ухода отца. Именно поэтому он должен был убить его раньше, чем книга выйдет в свет. Только так он мог восстановить справедливость, отомстить ему за нелюбовь.

Дэвид опустил веки, глаза нещадно щипало, но он обещал себе больше не плакать.

– Как ты убил отца? – спросил Логан.

– Заказал в ресторане еду навынос, купил в аптеке две пачки аспирина. Я погуглил: смертельная доза пятнадцать граммов. Растолок таблетки, растворил в воде, добавил в блюда. Сел в мамину машину, пока она гостила у подруги, и поехал на озеро. Еще взял с собой перчатки, скотч, веревки, на случай если таблетки не сразу подействуют.