Последний звонок

Он в пятидесяти ярдах от них, когда их машина останавливается и оба вылезают. Свит в костюме и с портфелем. В единственной здоровой руке. Одутловатый пиздюк! Из тех мужиков, что познали специфическую тяжесть пивного пузика. Может запустить машину, когда сел аккумулятор, и цитировать большими кусками Касабланку. Идеальный текст, чтобы впечатлять девушек. Калеб не может поверить, что Кай запала на такого дрочилу. Он кипит у себя в машине. Представляет мучительно жестокие способы избавить мир от такого говна, как Свит. Видит, что Кай появляется в окне первого этажа и задёргивает занавески. Комната, где свершается предательство. Его воображение неистовствует. Она у раковины натягивает красные резиновые перчатки, а он подходит к ней и шепчет на ухо. Говорит, «Я с удовольствием выслушаю, как у тебя прошёл день на работе, но сначала я всё-таки выебу тебя до потери пульса». Такой мудак с дурацкой козлиной бородкой, которую уютно пристроил у неё на плече. Воображение лишь подстёгивает Калеба. Мячик для крикета с привязанной запиской стиснут в руке. Выйти из машины и броситься к зданию. Метнуть гранату через окно на первом этаже, и нырнуть за машину. Зигзагом добежать до строя союзников. По берегу Омахи. В «Капри», и унестись прочь. Крутить руль и курить.

В доме Кай испуганно кричит, а Храбрый Свит бросается к двери. Даже с правой рукой в гипсе он в достаточной степени мужчина, чтобы выйти наружу. Ничего. Стоят пустые машины, никого в поле зрения. В злости он качает головой и возвращается к Кай, чтобы утешить её. Она протягивает ему записку, которую Калеб долгие часы лепил из букв, вырезанных из газет:

«Когда по улице идёшь,

Когда стоишь чего-то ждёшь,

Когда сидишь и вкусно жрёшь,

Ты знай, я за тобой слежу».

Подпись: Обманутый.

– Он совсем с катушек съехал! Я иду в полицию! Кай остаётся спокойной. Знает, что делать.

– Нет, Роджер, не надо в полицию. Ни к чему. Я потом схожу повидать его. Всё равно надо забрать вещи.

Несколько часов спустя, Калеб возвращается к себе домой. Ранний вечер, а он подавлен. Не получается выдержать расписание занятий. Апатия, навалившаяся к вечеру, вызывает беспокойство. По непонятной причине он почувствовал себя никаким. Пришлось опустить Рози и отдохнуть. По-хорошему ему бы лежать в кровати, сонному и накачанному всякой наркотой. Одно за другим. В этом направлении у него важные события. Бланки рецептов, которые он отдал Эрролу для таких дел, в итоге кончились. Подпись доктора Хики нужно подделывать не слишком часто, чтобы аптекарь ничего не заподозрил. Однако майор Перкинс сумел накопить достаточное количество барбитуратов и амфетаминов. Как и дианабола и лоразе-пама. И капсул амила, продающихся в клубах. Ускоряют, расслабляют, помогают нарастить мускулы и усиливают сексуальные ощущения. Калеб не враз привык к ним всем!

Он набрасывается на карри и картошку и устраивается смотреть «Улицу Коронации». С ним фляжка сидра. Дверной звонок вызванивает «Ответный мяч “Роуверс”». Кто, блядь, припёрся! Это хорошее время, которое он проводит сам с собой, и он ненавидит, когда оно уходит на фигню. О Боже! Невероятно! Встаёт на колени и падает на пол. Ошеломленно смотрит на неё. Видение красоты. Из того места, где он сидит.

– Привет, Калеб. О Боже, ты что делаешь?

– Заходи! Прошу, заходи!

Кай входит в прихожую, которую он сделал для неё. Покрытую четырьмя слоями лака. Смотрит на окна из цветного стекла. Взглядом одобрения награждает голые сосновые брусья, поддерживающие перила из красного дерева. Он делал так по её задумке. Рождается приятное старое доброе викторианское ощущение ценности дома.

Калеб вьётся вокруг неё. Извиняется за то, что дом в таком состоянии.

– Тебе надо было предупредить, что придёшь. Я бы купил что-нибудь поесть.

Кай спокойна и холодна. Сердце из камня.

– Я уже поела.

Калеб показывает на картошку.

– Не против, я доем в процессе?

– Конечно нет. Продолжай. По твоему виду похоже, что поесть тебе надо.

Он хочет сказать, что, конечно, надо. Не ел нормально с её ухода. Но он молчит. Он весь улыбается и ошалелый от неожиданности, пока они идут в комнату. Вонючая одежда и грязные тарелки навалены на ковре. На ручке кресла кошачье дерьмо.

– Извини за беспорядок, Кай. Надо было тебе предупредить. Прошу. Присаживайся.

Она находит стул без мусора на сиденьи и садится очень формально и прямо. Неодобрительно смотрит вокруг.

– Нет прощения тому, что дом в таком состоянии. Отвратительно.

– Я знаю. Просто возможности не было. Я был очень занят!

– Мы заметили. Мы получили твоё послание.

Она достаёт из сумочки крикетный мяч и кладёт на стол. Калеб озадаченно смотрит на него.

– Это что?

– Не притворяйся, Калеб. Ты отлично знаешь, что это такое! Ты мог серьёзно поранить одного из нас, или обоих!

Глаза Калеба мерцают удовлетворением. О радость радостей! Если бы только. Столь безобразен, что Кай тошнит при виде его. При одной мысли о его прикосновении.

– Извини. Вылетело из головы. Хочешь кофе?

– Спасибо, нет. Я пришла не поболтать. Я по делу.

– По какому делу?