Последний звонок

— Приятных сновидений.

Лучшего дня для демонстрации нельзя было и пожелать. Вовсю сияло солнце, разгоняя утренний холод, оставшийся в напоминание о длинной коннектикутской зиме.

В Вестпорте по всей Бостон Пост-роуд вдоль тротуаров стояли тысячи людей с бейсбольными битами, помидорами и велосипедными цепями наготове. Американское общество по охране гражданских свобод призвало добровольцев со всей страны, и теперь четыреста адвокатов бегали вдоль предполагаемого маршрута демонстрации и зачитывали постановление окружного суда о недопустимости насилия. Никто не обращал на них внимания.

Там же присутствовали три сотни полицейских, снабженных всем необходимым для подавления беспорядков. По пути демонстрантов располагались четыре машины скорой помощи и два фургона для перевозки трупов.

Повсюду сновали уличные торговцы, продающие американские флаги. Наиболее предприимчивые из них припасли и нацистские нарукавные повязки, но пока что спроса на них не было заметно.

Все было готово для обещанного нацистского шествия.

Не хватало только самих нацистов.

Римо заметил это, когда ехал к закусочной за номером «Дейли Вэрайети» для Чиуна. Вернувшись домой, он вручил Чиуну журнал и включил телевизор. После назначенного для начала марша времени прошел уже час, и некоторые журналисты догадались наконец посетить штаб-квартиру нацистской партии на Грин Фармс-роуд.

Телевизионный эфир был переполнен сообщениями о произошедшем ночью убийстве руководства нацистской партии. Тела шестерых «коричневых», одно из них частично раздавлено, найдены вмятыми в стену. Они напоминают рыб, снятых с крючка, сказал один комментатор. Тела были расположены двумя соединенными треугольниками, то есть в виде звезды Давида.

— Это ужасно! — воскликнул Чиун.

— Я решил, что это будет что-то вроде уборки, — сказал Римо.

Он улыбнулся при известии о том, что Лига защитников сионизма поставила себе в заслугу эти убийства.

— Катастрофа! — сказал Чиун.

— Я только хотел нанести последние штрихи, — сказал Римо. — Мне понравилась мысль о звезде Давида.

— Замолчи! Меня не интересуют твои дурацкие шутки. Ты читал сегодняшний «Вэрайети»?

— А что там пишут?

— Там пишут, что Роберт Редфорд находится в Колорадо и произносит речи на местном празднике.

— Вот и хорошо. Всем время от времени полезно проветриться.

— А Пол Ньюмен учится во Флориде езде на гоночных автомобилях.

— М-м-м-да, — промычал Римо, наблюдая по телевизору репортаж из дома на Грин Фармс-роуд.

— Почему они не здесь? — вопросил Чиун.

— Я не знаю, Чиун, — сказал Римо.

— Зачем я столько месяцев, в надежде встретить их, ем этот ненавистный морской суп? — продолжал Чиун.

— Понятия не имею.

— Меня гнусно обманули!

— Мир полон обмана.

— Только его часть, — заявил Чиун. — Только его белая часть. В Синанджу такого бы никогда не произошло.

— В Синанджу вообще ничего не происходит.

— Если я когда-нибудь встречу Ньюмена или Редфорда, сделаю из них отбивную, — пообещал Чиун.

— Это им пойдет на пользу.

— Нет, я накажу их еще хуже, — сказал Чиун. — Я не позволю им сниматься в моем фильме.

— Уж это научит их себя вести.

— Я найду кого-нибудь другого, — произнес Чиун.

— Отлично.

— Я возьму Брандо и Аль Пачино, — решил Чиун.

— Правильно. Такие вещи нельзя оставлять безнаказанными.

— Не оставлю. О, коварное вероломство! — воскликнул Чиун.

— Что поделаешь, таков шоу-бизнес.

Глава третья

Доктор Рокко Джованни вошел в гараж, пристроенный к его маленькому дому в Римо, и открыл багажник «фиата». Он заметил, что темно-голубая краска на автомобиле начала выцветать. Может, годик еще удастся подождать и не перекрашивать машину, понадеялся он.

В багажнике находился кожаный чемоданчик доктора, старый и порядком потертый. Несмотря на заботливое смазывание, черная кожа кое-где потрескалась. Там, где была видна сердцевина кожи, появились тонкие коричневые линии. Этот чемоданчик подарили доктору почти двадцать лет назад при окончании медицинского факультета, и он до сих пор с гордостью носил его.

Он брал его с собой в те три дня, когда работал в больнице для бедных, построенной им в одной из самых грязных римских трущоб. Достав чемоданчик, доктор с треском захлопнул багажник.

Сев в машину, он включил зажигание. Мотор издал чахоточный кашель и с явной неохотой заработал.

Каждый раз, когда машина заводилась, доктор с облегчением вздыхал.

Он нажал на пульте кнопку, открывающую дверь гаража. Включив задний ход, он случайно взглянул на стену перед машиной. Затем перевел рычаг передач в нейтральное положение.

Прежде всего доктор Джованни подумал, что теперь он знает, как это выглядит. Лампочка никогда раньше не загоралась, все эти двадцать лет.

Лампочка загорелась один раз, затем последовали две вспышки покороче, затем три еще более короткие. Потом была пауза, и вновь все повторилось в той же последовательности.

Целую минуту он наблюдал за лампочкой, пока не убедился в правильности и безошибочности сигналов. Почувствовав, что его руки судорожно сжали руль, он заставил себя расслабиться.

Наконец доктор Джованни вздохнул и выключил мотор.