Последний звонок. Том 2

— Если Брик может выкосить всю Москву за пару-тройку часов, то Положенцеву на это хватит пяти минут. Разумеется, нас с вами это не касается, мы «в домике», на Разрушителей нет прямого воздействия. Но и устраивать вселенскую бойню нам не с руки. Надо действовать очень осторожно, я сейчас подтягиваю снайперов. Положенцева необходимо грохнуть тихо и наверняка, причем так, чтобы я был рядом. И… Черт! — Он врезал по рулю. — Если это просечет Принц, то сумеет воспользоваться моментом… В общем, поздравляю вас, Дмитрий Владимирович, мы в полной заднице. Единственная надежда на то, что Юля решит сыграть за нас, а потому готовьтесь включить все свое обаяние.

«Обаяние!» В который уже раз я подумал о Юле и не нашел в душе ничего, кроме раздражения. Соображает ли эта бестолочь, что сейчас вокруг нее вертится? Нет, конечно. Ей весело, она с новыми друзьями играет в Робина Гуда. Впрочем, в прозорливости ей не откажешь: хотела досадить маме и учителю — преуспела так, что в глазах темно.

— Стоим-то чего? — спросил я.

— Жду инфы с той камеры, — показал куда-то вперед и вверх Николай Васильевич. — Долгая песня. А, вот. Едем.

Мы ехали еще минут двадцать, периодически останавливаясь, и, наконец, свернув, уперлись в ворота, за которыми виднелось погруженное во тьму здание.

— Больница Академии Наук, — сообщил Николай Васильевич, отстегнув ремень. — Заброшена с черт знает какого года. Идемте, посмотрим.

Теплый ветерок мягко коснулся лица. Я поднял голову, поморщился: опять тучи, звезд не видно. Хорошо, хоть дождя пока нет.

Николай Васильевич подошел к воротам, и те, будто убоявшись его решительного взгляда, со скрипом отворились.

— Замка нет, — прокомментировал Разрушитель. — Электрику всю, как я понимаю, тоже отрубил. Ублюдок. Так-то тут тоже камеры… И фонари на улице должны гореть.

Я достал телефон. Повозившись, включил фонарик. Не бог весть что, но составить впечатление о больнице получилось.

— Мы всю ночь будем по ней бегать, — сказал я. — А еще подвалы…

— Это да, под землей тут развитая сеть туннелей, — неизвестно чему рассмеялся Николай Васильевич. — Но двери вроде бы закрыты. Думаю, он оставил Марию в машине. Идите направо, я — налево.

Мы разошлись. Я, подсвечивая фонариком, обогнул здание. С каждым шагом сердце колотилось все громче. Изо всех сил старался представить себе, что вот, сейчас, где-то здесь, на этой раздолбанной асфальтовой дорожке обнаружится «скорая», а внутри, живая и здоровая, — Маша. Я так четко представлял ее себе, лежащую на зафиксированной каталке, с закрывающей лицо маской, что перестал сам себе верить. Никогда, никогда не сбывается то, что воображаешь столь ярко. Лишь однажды видение такой силы сделалось явью. Давным-давно, после Осеннего бала, когда Жанна подарила мне мой «идеальный поцелуй» и исчезла, оставив меня умирать и рождаться заново. За такие подарки надо платить страшную цену. Но даже если ты готов платить, не факт, что судьба захочет продать.

«Возвращайтесь, Дмитрий Владимирович», — произнес в голове голос Разрушителя.

Я стиснул зубы. Восторг не переполнял его голос, скорее наоборот.

Спотыкаясь о пробоины в асфальте, я побежал назад. Луч фонарика бешено прыгал передо мной, не столько помогая, сколько сбивая с толку. Чертыхнувшись, я выключил его и бросил в карман. Глаза, привыкшие к темноте, видели достаточно, чтобы не полететь носом в землю.

Поворот, парадное крыльцо, крыло… За следующим поворотом я увидел Николая Васильевича. Он сидел на подножке «скорой». Свет в салоне горел, и я видел за сгорбившейся фигурой пустую каталку.

— Маши там не было? — выдохнул я, остановившись.

— Была, но я переложил — специально, чтобы вас попугать, — проворчал Николай Васильевич. — Положенцев опередил нас — неужели не ясно? Я дал команду отследить его автомобиль. Но…

Он встал, выпрямился. В темноте, усугубленной слабым светом сзади, его глаза казались чернее черного.

— Мы не поедем за ними, Дмитрий Владимирович.

— Хрена с два не поедем. — Я сжал кулак. — Что этот психопат с ней…

Удар я проморгал. Сообразил, что происходит, лишь когда очнулся, лежа навзничь на земле с гудящей головой.

— То, что я позволил вам однажды меня ударить, не значит, что можно будет делать это постоянно, — произнес Николай Васильевич. Носок его туфли ударил мне в ребра.

Я вскрикнул, попытался встать и напоролся на новый удар. Откатился к машине.

— Не вставайте до тех пор, пока не осознаете, что я вам скажу. — Теперь я видел Николая Васильевича отлично — свет падал прямо на него. Он упер руки в бока, и пальцы правой лежали в опасной близости от расстегнутой кобуры. — Положенцев забрал Марию не для того, чтобы позлить вас. Вы для него мертвы, как буквально, так и фигурально. Она нужна ему, чтобы воздействовать на Юлю. А это значит, что он не позволит Марии умереть до тех пор, пока не покажет девчонке.

— Да, конечно! Профессор математики — это именно тот человек, которому можно доверить пациентку с лопнувшим легким.

Я попытался встать, ухватившись за кузов, но Николай Васильевич пнул меня по руке.