Последствие (ЛП)

— Ты все еще думаешь, что ты главный. Ты все еще думаешь, что все делают то, что ты говоришь, потому что ты какой-то большой гребаный мужик.

Краем глаза я наблюдала, как Джульетта бежит к лестнице, где мужчина жестом звал ее подойти к нему. Мое зрение все еще было затуманено болью и слезами, но мне удалось узнать своего отца, выглядывающего из-за угла лестничной клетки. Облегчение захлестнуло меня, и на поверхность выступили новые слезы.

Он был таким дерьмовым отцом. Такой кусок дерьма. И вот он здесь; он вытащил мою дочь из этой адской ситуации, и я мгновенно простила его за все. Именно так. Ничто не имело значения, ни мое детство, ни его предательство, когда Сойер попал в тюрьму. Ничего, кроме того, что он только что сделал для Джульетты.

Он потащил ее за собой вверх по лестнице, и они исчезли, подальше от этого беспорядка и сильной опасности. Джульетта была в безопасности. Это было все, что имело значение. Теперь Аттикус мог делать со мной все, что хотел.

Аттикус прижался своей щекой к моей, где он ударил меня ранее, заставив меня вздрогнуть.

— Давай посмотрим, какой ты большой мужик, когда я заберу у тебя твою любимую игрушку. — Я задохнулась от сильного прижатия его пистолета к нижней части моего подбородка. — Я думаю, в конце концов, она не стоила всех этих хлопот, верно? — Его смех был мрачным, полным злобы, полным болезни в его голове, которая определяла всю его жизнь. Его тело прижалось к моему, ближе и целеустремленнее. Он хотел разозлить Сойера как можно больше. Он знал, что игра окончена, но ничего не мог с собой поделать. Если он шел ко дну, я шла ко дну вместе с ним. — Тебе следовало остаться с братвой, Уэсли. Ты не должен был позволять этой сучке вставать у тебя на пути.

С меня было достаточно. Это стало последней каплей. Я крепче сжала нож для чистки овощей, который все еще был в моей правой руке, и повернулась всем телом, выбивая пистолет из-под подбородка. Без угрызений совести или чувства вины я со всей силы вонзила тупой нож в бок Аттикуса.

Его бок был мягче, чем другие части его тела, но мне пришлось надавить изо всех сил, чтобы заставить его проникнуть глубоко внутрь него. Он отшатнулся, удивленный ударом ножа, моей наглостью и происходящими событиями.

— Ты не должна была этого делать, — крикнул он, когда кровь начала окрашивать его рубашку в темно-красный цвет. Он поднял пистолет, и я закричала в тот же момент, когда в баре раздался выстрел.

Два тела рухнули на землю, и я медленно осознала, что была одним из них. Все болело так сильно, что я подумала, что в меня стреляли. Однако, когда я открыла глаза, я увидела Аттикуса, лежащего рядом со мной. Кровь была повсюду на полу, впитываясь в дерево и медленно растекаясь по кругу в мою сторону. Это был он. В него стреляли, а не в меня. Я отползла от него как можно быстрее, мысленно оценивая свое тело и любые новые травмы.

Подобрав на ходу пистолет Аттикуса, я умудрилась залезть под стол, под которым нашла нож для чистки овощей, и свернулась калачиком в позе эмбриона.

— Ты гребаный мудак! — Аттикус закричал с пола, его голос задыхался от крови и агонии. Я немного приподнялась, увидев, что он был ранен в живот. Он был ранен, но не отключился. — Я, бл*ть, убью тебя.

Сойер стоял над ним, направив пистолет в голову Аттикуса.

— Думаю, ты уже пробовал это.

— Ты чертов предатель, — прорычал Аттикус. — Итальянцы, ирландцы… Ты гребаная шлюха.

— Не больше, чем ты, — сказал Сойер. — Что напомнило мне кое о чем. — Он повернулся лицом к своей армии организованной преступности. Латиноамериканцы, которые были с ним, вышли вперед. Кубинцы. Они подошли, чтобы взять под охрану Аттикуса. — Твоя новая семья здесь, чтобы позаботиться о тебе. — Он отступил с их пути, и двое парней схватили Аттикуса за руки и надели ему на голову черный мешок. — О, подождите, это неправильно, — Сойер опустил подбородок, его лицо было воплощением мести, — они пришли сюда, чтобы убить тебя. Вот почему они здесь. — Он присел на корточки, чтобы Аттикус мог его ясно слышать. — Видишь ли, твои кубинские друзья уже много лет работают с ирландцами. А ирландцы работали со мной с самого гребаного начала. Единственная причина, по которой они захотели иметь с тобой что-то общее, — это потому, что я сказал им потакать тебе. И они это сделали. Но тебе, вероятно, не следовало заключать эту сделку с федералами. И тебе действительно не следовало торговаться за неприкосновенность. Они злятся из-за этого.

Аттикус отчаянно закричал по-русски. Он бил себя по телу, заставляя больше крови хлестать из раны, и выкрикивал больше иностранных слов. «Помогите мне, — говорил он. — Стреляйте в них! Спасите меня. Я ваш босс!» Его выволокли из комнаты, оставляя за собой кровавый след.

Никто не пошевелился. Никто не пытался ему помочь. Либо его людей все еще держали под прицелом, либо они согласились с тем, что кубинцы должны заполучить его.

Сойер повернулся, чтобы посмотреть на меня, и мы обменялись коротким, но напряженным взглядом. Он опустил свой пистолет так медленно. Он не верил, что угроза на самом деле миновала.