Последствие (ЛП)

Я верила, что он любит меня. Я верила, что он всегда любил меня. Но все это было основано на лжи, обмане. Наши отношения были абсолютной игрой на доверии, и это заставило мои идеалы поблекнуть, а убеждения исказиться. Это заставило меня усомниться во всем, что касалось его, меня и наших чувств друг к другу.

— Ты вообще имел в виду что-нибудь из этого? — прошептала я. Я была уверена, что я мазохистка — я умоляла о большем количестве правды.

Я приготовилась к его ответу, к реальности, которую я подозревала теперь, когда все было открыто.

— Я имел в виду все это, Шестерка. Каждую чертову секунду.

— Тогда зачем лгать об этом?

Он сделал шаг вперед, сокращая расстояние между нами.

— Потому что я боялся, что потеряю тебя. Это всегда было моим самым большим страхом. И теперь ты заставляешь меня столкнуться с этим во второй раз.

Его ответ поразил меня, как удар под дых. Правда не просто ранила, она разрушала, она калечила, она обхватила уродливыми руками мое горло и сдавила.

— Ты знал тогда. Ты знал все это время. Твоя игра не имела ничего общего с тем, что ты был ребенком или не знал лучшего. Ты знал с той секунды, как пошел к Пахану, что я не хочу быть там. И ты все равно это сделал.

Его глаза одновременно посуровели и смягчились, наполнившись эмоциями, печалью и целым миром сожалений.

— И я бы сделал это снова, — признался он. — Я бы сделал это тысячу раз, если бы это означало быть с тобой.

Я издала жалобный звук и обхватила себя руками за талию в жалкой попытке успокоиться. Мне нужно было убраться отсюда. Мне нужно было забрать Джульетту из этого места.

Боже, мне нужно было несколько минут или остаток вечности, чтобы отдохнуть.

Когда я открыла глаза, он был передо мной, снова тянулся ко мне, окутывая меня своим запахом, ощущением присутствия и непрекращающейся потребностью всегда оставаться рядом с ним. Его голос прерывался от горя и предвидения того, что будет дальше.

— Не уходи снова, Шестерка. Не заставляй меня проходить через это снова.

Я выдержала его взгляд, найдя в себе сверхчеловеческую силу, чтобы не упасть в его объятия.

— Ты не должен был лишать меня выбора, — твердо сказала я ему. — Я бы никогда не выбрала братву. Никогда. — Я сделала паузу, достаточную для того, чтобы сделать ровный вдох. — Но я бы выбрала тебя, Сойер.

Его глаза наполнились слезами, и это было больше, чем я могла вынести. Я убежала в его спальню и захлопнула дверь. Я заперла ее за собой, а затем сложила перед ней кучу хлама, чтобы убедиться, что никто не войдет.

Джульетта была чемпионкой по сну и даже не заметила моей вспышки гнева. Когда я убедилась, что никто не собирается следовать за мной в спальню, я рухнула на кровать рядом с ней и притянула ее к себе, прижимаясь к ней для поддержки и утешения. От нее пахло ее цветочным шампунем и комнатой Сойера, и мне захотелось отнести ее в душ, чтобы смыть с нее напоминание о нем.

Я задрожала, когда из моих глаз потекло еще больше слез, и на этот раз они не остановились. Свернувшись калачиком под одеялом, я попыталась разобраться во всем, что произошло сегодня и за последние дни.

Я вернула свою дочь, но если я не начну серьезно работать над освобождением Волковых из-под стражи до суда, я потеряю ее. Они схватили моего отца и уже пригрозили отнять у него руки; кто знает, что еще, если я не буду работать быстрее. ФБР придет за нами, как только они посмотрят запись с камер наблюдения о сегодняшнем происшествии с разбрызгивателями. Аттикус и Волковы уже преследовали меня. А теперь в дело были вовлечены и ирландцы.

У этого не было простого решения. Я в значительной степени вырыла себе гигантскую яму, и хотя я была готова остаться в этой яме при других обстоятельствах, сейчас мне нужно было думать о Джульетте. Я не могла тащить ее через кладбище своих ошибок.

Мне нужен был план. План внутри плана внутри плана.

Нет ничего лучше, чем сохранять простоту.

И мне нужно было придумать, как заставить Фрэнки пойти с нами. Это даже не обсуждалось. Я бы никогда не оставила ее здесь с этими волками. Я бы никогда не заставила ее остаться против ее воли и не заставила бы вернуться в братву.

Если она хотела уйти, у нее было полное гребаное право уйти.

Потому что именно так это и должно было работать. У нас должен быть выбор. Мы должны быть в состоянии решать сами.

Единственная проблема заключалась в том, что я понятия не имела, как уйти. Нам с Фрэнки повезло, когда мы сбежали в первый раз. Теперь я это поняла. Никто не ожидал, что мы встанем и исчезнем. За нами наблюдали, за нами следили, нас окружала охрана, пока мы были в Вашингтоне, но никто не ожидал, что мы соберем все, что нам нужно, уедем из города и никогда не вернемся.

Теперь они знают и следят. Теперь ставки выше, а следящих больше. Включая ФБР… Это нелегко будет сделать, но это необходимо.

Я бы защитила свою дочь от этих головорезов. Я бы сделала все, что потребуется, чтобы дать ей лучшую жизнь.