Последствия

Синджир пьян - или, вернее, выпивши. Но, к его удивлению, никакой проблемы это не составляет - будто теплая волна странного напитка смыла все мысли, весь дурацкий критический анализ, который мог бы заставить его помедлить, и движения его быстры и решительны, пусть и не слишком изящны.

Повернувшись к продолжающему вопить прилизанному офицеру, поднимает его руку, словно рычаг кореллианского "однорукого контрабандиста", а свободной ладонью выхватывает из его кобуры пистолет.

Неряха уже стреляет из бластера. Оружие Синджира (вернее, прилизанного), искрясь, вылетает из его пальцев. Проклятье.

Синджир переходит к более радикальным действиям. Он разворачивает щеголеватого офицера навстречу выстрелам - лазеры прожигают дыры в его груди, и тот, вскрикнув, обмякает. Затем резким ударом ноги он швыряет безвольное тело в сторону штурмовиков, заставая их врасплох.

Оба опрокидываются на спину, с грохотом врезаясь в столы.

Пузатый офицер кричит и снова поднимает пистолет...

Синджир ударяет его снизу по запястью. Пистолет взмывает вверх, стреляя в потолок и осыпая их пылью. Он бьет ногой в голень, колено, бедро. Грузное тело имперца оседает, словно стол со сломанной ножкой, но Синджир не дает ему упасть, держа за запястье и нанося свободной рукой удары по уязвимым местам. Нос. Глаз. Горло. Живот. Затем он засовывает пальцы в ноздри неряхи и тянет его вниз, заставляя лечь на пол. Тот судорожно всхлипывает, пуская кровавые пузыри.

Со штурмовиками еще не покончено.

Неуклюже поднявшись на ноги, они вновь нацеливают бластеры...

Неожиданно кто-то возникает рядом со штурмовиком справа и с размаху бьет его снизу стулом. Стул попадает прямо под белый шлем солдата, сворачивая его вбок. Штурмовик пошатывается, размахивая руками, и тут в шлем второго ударяет бутылка, брошенная механической рукой мон-каламари за стойкой.

На всякий случай Синджир выворачивает неряхе запястье, забирая у него пистолет, затем делает два выстрела, прямо в центр каждого из шлемов.

Штурмовики падают. На этот раз им уже не суждено подняться.

Наклонившись над толстяком, Синджир снова хватает его за нос и выкручивает.

- Нос обладает интересным свойством, - говорит он. - Так уж вышло, что он связан со всеми нервными окончаниями лица. Именно благодаря этой мясистой выпуклости - если честно, твоя больше похожа на свиной пятак - твоя голова сейчас полна соплей, а глаза - слез.

- Ах ты, повстанческая погань, - хрипит офицер.

- Смешно. В самом деле смешно. - "Идиот, ты думаешь, будто я один из них, когда на самом деле я один из вас". - Рассказывай, что вообще происходит.

- Происходит то, что здесь Империя, а ты...

Синджир снова выкручивает нос толстяка. Тот кричит.

- Избавь меня от пустой болтовни. Подробности. Зачем вы здесь? Да еще со штурмовиками?

- Не знаю...

Синджир повторяет операцию. Снова крик.

- Клянусь, не знаю! Хотя что-то в самом деле происходит. Все случилось очень быстро. Я... мы прилетели с "Бдительного", а потом отключилась связь и началась блокада...

Синджир бросает взгляд на Пока:

- Знаешь что-нибудь про отключение связи? Или про блокаду?

Бармен пожимает плечами.

Вздохнув, Синджир бьет кулаком в лицо толстяка.

Голова того отскакивает назад, и он лишается чувств. Опустив его на пол, Синджир обращается к Поку:

- Придется тут кому-нибудь прибраться. Удачи, что ли?

А затем он выходит из кантины, насвистывая себе под нос.

ИНТЕРЛЮДИЯ.ЧАНДРИЛА

Размытое изображение.

Звук ударов - бум, бум, бум!

Картинка вздрагивает. На секунду она становится еще менее четкой, а затем не слишком изящно фокусируется.

Появляются две женщины. Одна из них - человек: высокая, худая, делового вида. Темные волосы зачесаны вверх, словно готовая обрушиться волна. В ожерелье на ее шее, напоминающем стайку сцепленных вместе птиц, отражается солнце. На ее лице широкая, хорошо отработанная улыбка.

Вторая женщина, чуть ниже ростом, - панторанка с голубой кожей. Золотистые волосы заплетены в простую косу. Столь же проста и ее одежда - кто-то мог бы назвать ее практичной и скромной, другой назвал бы тусклой, унылой или даже безвкусной. Единственные ее украшения - пара серебряных браслетов. Она тоже улыбается, хотя и слегка нервно.

Позади них - скромная панорама столичного города Ханна.

Первая женщина, Трейсин Кейн, обращается к трандошанину за камерой:

- Как дела, Лаг?

- Было плохо, - доносится из-за камеры шипящее рычание. - Я по ней стукнул. Теперь должно быть хорошо.

Трейсин, словно извиняясь, пожимает плечами.

- Старая техника, - говорит она второй женщине - Олии Чоко. - Не всегда работает как надо.

- Это ваша первая передача, - замечает Олия. - Вполне могу понять.

- Думаю, сегодня дебют у нас обеих, - смеется Трейсин. Смех ее кажется не вполне искренним, - возможно, это тоже плод ее усилий и тренировок, как и улыбка. - Значит, так. Я начну интервью и дам короткое введение: так, мол, и так, первый день нового Галактического сената, новая заря для Галактики, - а потом представлю вас: Олия Чоко, пресс-секретарь Мон Мотмы и нового Сената. Потом двинемся дальше.