Последствия

Нам не о чем разговаривать. Я хочу, чтобы ты вернул мои ключи. Не подходи больше к моему дому. Держись подальше от моего босса. Я больше не хочу тебя видеть.

Так не должно быть.

Но так уже есть.

Пожалуйста, мне необходимо с тобой поговорить. О настоящем. О будущем.

У нас нет будущего. Возвращайся к своей жене, Роберт Уокер.

Щелкнув на кнопку, Стефани вышла из AIM. Она знала, что, находясь на другом конце, Роберт сразу же получит сообщение о том, что stephanieburroughs прекратила переписку. Боже, какая самоуверенность! Поразительная самоуверенность!

— У тебя все нормально, дорогая?

Стефани вздрогнула. Подняв глаза, она увидела отца в дверном проеме. Интересно, как долго он там стоял?

— Извини, папа. Я не могла заснуть. Решила просмотреть свою почту.

— Что-нибудь важное?

— Один только мусор.

Глава 7

— Со мной все в порядке. Честное слово, я вполне хорошо себя чувствую.

Стефани Берроуз сидела в кровати, обхватив руками чашку горячего бульона.

— Ты неважно выглядишь. — Тони Берроуз, присев на край кровати, внимательно посмотрела на дочь. — У тебя замученный вид, черные круги под глазами, как синяки.

— Мама, я знаю о твоих способностях все преувеличивать.

— Да, ты меня знаешь. Я всегда говорю о том, что вижу. Это значительно облегчает жизнь. — Она посмотрела, как Стефани отхлебнула из чашки.

— Я думала, это будет куриный бульон, — сказала Стефани. Куриный бульон ее матери был одним из ярчайших воспоминаний детства. Любая болезнь, будь то корь или свинка, каждый порез, царапина или зубная боль, лечилась бульоном. И надо сказать, что действовало безотказно.

— В доме нет курицы, поэтому я подумала, что смогу заменить ее индейкой.

— Вкусно.

— Немного пересолила, — сказала мать. — Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо.

— Билли сказал мне, что ты потеряла сознание, выйдя на улицу.

— Нет. После завтрака я села на веранде с чашкой кофе. Дети очень шумели, открывая подарки, и я подумала, что смогу там немного спокойно посидеть. Билли вышел покурить. Я думаю, головокружение было вызвано табачным дымом. Если к этому добавить длительный перелет и то, что я встала в 3.30 утра, то ты и сама все поймешь.

— Отец рассказал мне, что вы пили чай рано утром. Он сказал, что услышал внизу шум и решил, что кто-то из внуков встал, чтобы потихоньку прокрасться в гостиную — помнишь, как ты это сделала однажды! — а в кабинете обнаружил тебя.

— Я просматривала свою электронную почту.

Но Стефани знала, что слабость и головокружение она почувствовала раньше. Был небольшой промежуток времени, совершенно стершийся из ее памяти: она помнит, как сидела на веранде, глядя на зимний пейзаж; следующее воспоминание — широкое некрасивое лицо брата, сигарета свисает изо рта, его темные глаза с беспокойством смотрят на нее. Он схватил ее на руки и понес вверх по лестнице в ее комнату. Чуть позже появились сестры — Джоан и Си-Джей — и уложили ее в постель. Как только они вышли из комнаты, вошла мама, неся поднос, на котором рядом с сухим печеньем стояла глубокая чашка с бульоном.

— Я рано проснулась и за последние сутки спала около трех часов, — сказала Стефани, предприняв очередную попытку успокоить мать. — Думаю, я просто немного переутомилась.

Протянув руку, Тони приложила ладонь ко лбу дочери.

— Мне кажется, ты вся горишь.

— Это потому, что я пью горячий бульон.

— А может быть, ты беременна?

Вопрос застал Стефани врасплох. От удивления ее глаза широко раскрылись, из широко открытого рта на поднос вылилось немного бульона.

— Мама! Что за вопрос!

Мать, приподняв брови, по привычке наклонила голову к плечу.

— Беременна? — продолжала настаивать она.

— Нет, мама. Я не беременна. Подумай сама, разве лесбиянки могут беременеть?

Ей доставило удовольствие наблюдать, как щеки матери медленно зарделись.

— Я слышала, что лес… женщины, ведущие неправильный образ жизни, имеют детей каждую неделю.

Стефани поставила чашку на поднос и отодвинула его в сторону. Дотянувшись, взяла руки матери в свои. Они были маленькие, с распухшими от артрита суставами. Каждый палец руки украшало кольцо: золотые кольца на левой руке, серебряные — на правой. Это было ее единственной прихотью. Осторожно сжав пальцы матери, Стефани сказала:

— Мама, я не лесбиянка, и я не беременна. Я просто очень устала. Вот и все. А сейчас почему бы тебе ни пойти к своим детям и внукам. Позволь мне немного отдохнуть, я спущусь к вам чуть позже.

Тони Берроуз, встав с кровати, поправила одеяло.

— Я тебе верю, — наконец сказала она.

— Я очень рада.

— Тому, что ты не лес…

— Мама! — сказала Стефани и улыбнулась, заметив усмешку матери.

— Ты уверена, что я больше ничего не могу для тебя сделать?

— Да, уверена, — сказала она вслух, а про себя подумала: «только дай мне немного покоя и тишины».

— Я задерну шторы, — сказала Тони.

Комната сразу же погрузилась в темноту.