Последствия

Двое прихвостней Сурата Нуата — пузатый абеднедо и герглик с маслянистой кожей — продолжают заниматься тем же, чем занимались весь последний час: с лязгом, грохотом и плеском вытаскивают на улицу барахло из лавки Теммина. А с крыши поблизости то и дело спускается парочка ковакианских обезьящеров, которые выхватывают из груды блестящие кусочки металла и вновь убегают прочь, пронзительно гогоча, словно маленькие сморщенные безумцы.

Изнутри доносятся грохот, звуки сверла, крики.

Негодяи пытаются понять, как проникнуть в подвал. Им нужно то, что он украл у Сурата.

Вот только Теммин сам не знает, что именно он украл.

Наверняка какое-то оружие.

И в любом случае оно теперь принадлежит ему, а не этому пустоголовому салластанину.

Когда открывается дверь, он успевает заглянуть внутрь — и видит знакомые остроконечные ступни его личного телохранителя, боевого дроида В1 по имени Костик. Ступни неподвижны и прижаты к ногам, а это означает, что дроид находится в сложенном состоянии — в транспортировочном режиме. Хуже того, Теммин замечает окутывающее металл голубоватое свечение.

Судя по всему, это свечение ионного ограничителя. Теперь ясно, почему Костик не отвечал на его вызовы по комлинку — дроида обездвижили и заключили в ионное поле.

Умно.

У Теммина остается на один вариант действий меньше, чем до этого. С помощью Костика он мог быстро вернуть лавку в свое распоряжение, хотя бы временно. Достаточно было натравить на врагов модифицированного дроида, а самому пробраться в подвал и надежно защитить свое добро.

Но поскольку этот вариант теперь отпадает, придется пойти более трудным путем: отыскать один из входов в старые катакомбы под городом и уже оттуда пробраться к себе в лавку. Дорогу он знает, но она отнимет время, так что лучше сразу браться за дело. И надеяться, что он успеет добраться раньше, чем громилы Сурата сообразят, как войти в подвал.

Теммин убирает бинокль…

Справа раздается пронзительное хихиканье.

Ему знаком этот звук.

Молниеносным движением обезьящер выхватывает прибор из его рук. Маленький демон шипит и плюется, а когда Теммин пытается вырвать бинокль, кусает его за пальцы.

— Отдай! — рычит Теммин.

Внезапно кто-то прыгает ему на спину.

Еще один обезьящер.

Не переставая смеяться, он дерет когтями его уши и вырывает клочья волос. Этого вполне хватает, чтобы бинокль выскользнул из руки, и обезьящер скачками уносится прочь, радуясь добыче.

Теммин вскакивает и бросается следом…

Второй обезьящер сваливается с его спины и кидается прямо под ноги, обвивая их своим хвостом. В следующее мгновение Теммин уже кувырком летит с крыши. Ударившись о навес дао-бенового магазинчика, он скатывается на землю, с плеском приземляясь в глубокую лужу.

Отплевываясь, он поднимается на ноги. Вода стекает с него словно маленький грязный водопад, волосы липнут к глазам. Теммин отбрасывает их со лба…

Изогнутый конец лезвия гигантского топора цепляет его за ноздрю, рывком заставляя поднять голову. Ой-ой-ой! Перед ним, оскалившись в зловещей ухмылке, стоит герглик. Ряды острых зубов скрежещут друг о друга, словно рашпиль о древесину.

— Мы поймали мальчишку! — кричит герглик.

Наверху весело гогочут обезьящеры.

* * *

Синджир с трудом бредет через догорающий лес. Тлеют кусты. Неподалеку — обугленный и наполовину расплавившийся шлем штурмовика. Рядом небольшой пожар. Вдали — остов шагохода АТ-АТ. Верхняя часть его раскрылась от взрыва, словно металлический цветок. Он тоже горит.

Вокруг — трупы.

Некоторые из них безлики и безымянны — по крайней мере, для него. Но других он знает… или знал. Вот молодой офицер, Керк Лормин. Хороший парень, всегда был готов угодить. Стал служить Империи вовсе не из-за убеждений, а вынужденно. Чуть дальше — капитан Блевинс. Этот точно был имперцем до мозга костей, а заодно неисправимым хвастуном и задирой. Лицо его превратилось в кровавую маску. Синджир рад, что он мертв. Рядом молодая женщина — он встречал ее в столовой, но не знает имени, а ранговая планка на ее груди залита кровью. Кем бы она пи была, теперь она никто. Лесной перегной. Еда для туземцев-эвоков. Всего лишь звездная пыль и ничто.

«Мы все — звездная пыль и ничто», — думает он.

Абсурдная мысль. Но не менее абсурдная, чем последующая:

«Мы сами сделали это с собой».

Он должен винить во всем их — повстанцев. Даже сейчас слышны их аплодисменты, бластерные выстрелы в воздух. Деревенщины. Мальчишки с фермы, ставшие воинами, и сантехники, ставшие пилотами.

«Пусть, — думает он. — Они заслужили свое торжество.

Так же, как и мы заслужили наши могилы».

* * *

Его будит камешек, который отскакивает от его головы — она трещит так, словно на нее наступил имперский шагоход, — и откатывается к небольшой кучке других таких же.

Синджир со стоном пытается подняться.

Пол под ним движется и раскачивается, и внезапно ему кажется, будто он падает. У него кружится голова.

Моргнув, он пытается сориентироваться.