Последствия

Тот факт, что им уже что-то известно, — снова заслуга Пандиона. У него кто-то есть внутри ее команды. Тотвин? С этим придурком все возможно. Адея или Морна? Это уже куда сложнее.

Но сейчас все равно ничего не поделаешь. Не время устраивать охоту на крыс.

Рей машет рукой, стряхивая крошки.

— Как вы знаете, — начинает она, затем повторяет громче, чтобы утихомирить собравшихся: — Как вы знаете, кто-то вторгся в пространство Акивы. Мы обнаружили в воздухе над Миррой транспортный корабль повстанцев и уничтожили его с помощью суборбитальной наземной пушки. С этой проблемой покончено.

— Покончено? — рявкает Крассус. — Не смешите меня. Это угроза, адмирал Слоун. Альянс повстанцев…

— Повстанцы пошлют свой флот, — прерывает его Пандион. — Не прямо сейчас, но скоро. И мы должны их достойно встретить. В отличие от нас, они понятия не имеют о положении дел, что дает нам неоценимое преимущество. Их уже будет ждать наш флот — естественно, во главе со звездным суперразрушителем «Разоритель». Империя одержит победу, слава о которой триумфальным колокольным звоном прогремит по всей Галактике, возвещая о восстановлении прежнего порядка.

Ташу и Крассус кивают, но Пандиону тут же возражает Шейл, которая проталкивается мимо подобострастного сатрапа и его подноса с печеньем:

— У них до сих пор военное превосходство, особенно если они направят большую флотилию. Не могу сказать, насколько подобное вероятно, но в любом случае считаю безрассудством вводить в игру любой из наших командных кораблей. Единственная ставка в этой битве — наша жизнь. И вступать в сражение следует лишь в случае крайней необходимости. Если мы проиграем, то лишимся наших командных кораблей, а также, вероятно, жизней или свободы. Вот по ком будут звонить колокола, мофф Пандион. Хотите снова проиграть, как это уже случилось на Маластере? Потеря местной станции связи стоила нам нашей скудной власти на той планете.

Рей тоже слышала о том поражении: уцелел лишь Пандион, сбежавший на спасательном челноке, как только повстанцы захватили базу. На флоте адмирал погибает вместе с кораблем. Похоже, моффы подобного кодекса не придерживаются.

Лицо Пандиона перекашивается от злости, превращаясь в уродливую маску.

— Да вы просто струсили!

— Не настолько, чтобы сбежать, пока умирают или попадают в плен мои солдаты, — пожимает плечами Шейл.

Пора вмешаться, пока эти двое не поубивали друг друга. «Хотя, — думает Рей, — может, это решило бы проблему?» Но она не настолько жестока.

— План таков, — снова достаточно громко говорит она. — Продолжаем завтрак и обсуждение нашей великой цели — будущего Галактической Империи и Галактики, которой она якобы правит. Тем временем для нас приготовят челноки, соберут наши вещи, и моя помощница Адея поищет новое место для проведения встречи. К обеду мы отправимся туда и продолжим разговор там.

Этим заявлением она словно пытается придавить сапогом извивающуюся змею, пока та ее не укусила. Рей чувствует, как бразды правления выскальзывают из рук. Похоже, сейчас она сумела добиться передышки, но прекрасно понимает, что в любой момент кто-нибудь вроде Пандиона может поставить вопрос на голосование — как уже случилось прошлым вечером. Она допустила ошибку, предоставив всем право голоса. А может, она совершила куда больший промах, и вся эта встреча — действительно безрассудное предприятие? Возможно, Пандион прав — Империи нужен Император, а не какой-то постоянно препирающийся совет, лишь замедляющий вращение колес прогресса. Как известно, Галактический сенат так и не смог ничего добиться.

Но что есть, то есть.

— Начнем заседание, — говорит Рей.

* * *

Джом Барелл кашляет и вновь обретает способность видеть. Где он? Что случилось?

Воспоминания возвращаются столь же быстро, как и несущаяся недавно ему навстречу земля. Падение. Охваченный пламенем транспортный корабль. Его солдаты, один за другим превращающиеся в ничто словно по мановению руки некоего безжалостного божества. И он сам, с распростертыми крыльями, подхваченный воздушным потоком. Ниже — Дурс. Выше — Польничк. Дурс погибает от лазерного выстрела. Ветер корежит и ломает Польничка, а затем выстрел из пушки настигает и его.

Джом вспоминает, как в следующее мгновение холодный порыв ветра грубо отшвырнул его в сторону. Пролетев за несколько секунд около тридцати метров, он ощутил, как крылья теряют опору, и начал беспорядочно кувыркаться. Сознание покинуло его, вернувшись уже ближе к земле, когда внизу стал виден город. Он снова развел руки, чувствуя, как его подхватывает ветер…

Падая, он врезался в борт небольшого фургона, а потом заполз под деревянный навес, под которым валялись охапки сена и фруктовая кожура — остатки трапезы какого-то домашнего животного. Там он и провалился во тьму, успев подумать, что умирает.

Но он жив.

Жарко, словно в пасти у ранкора. Джом срывает маску и бросает ее на землю, затем пытается встать, но руку, словно электрической дугой, пронизывает боль от запястья до плеча. Он не может даже сжать кулак. Конечность внутри углеродоукрепленной брони не слушается.

Она сломана.

«Чтоб тебя».