Последствия

Делая вид, что раскладывает карты на ковре, он дотронулся до ее обнаженной ноги и задержал руку. Он уже дотрагивался до нее в своих восхитительных воображаемых приключениях. Но сделать это в реальной жизни… вот в какие игры ему хотелось бы поиграть. Хотелось погладить ее кожу над коленом, круговыми движениями, будто протирая кружок на запотевшем окне. Эта мысль скользнула дальше, к паху, окатила странными ощущениями. Вот бы провести рукой вверх, к тем невозможно белым трусикам, коснуться ткани. И что потом? Не сожмет ли она бедра, поймав его руку между ног?

Фрида никак не дала понять, что заметила прикосновение. Она положила Катберта и переключила внимание на кукольный домик, потом встала на колени и, окинув взглядом расположение кукол, указала на мальчика в спальне:

– Это ты. Это… – она показала на куклу за фортепиано, – фрау Морган. Это, – жест в сторону кукол на крыше, – мы с папой.

Эдмунд кивнул. Он хотел вернуться к другой игре, но Фрида, казалось, всерьез увлеклась. Поменяла куклу Фриду на куклу Рэйчел, поместив Фриду с Эдмундом на первом этаже, а маму Эдмунда с герром Любертом на крыше. Потом положила взрослых вместе в хозяйской спальне. Эта перестановка как будто позабавила ее. Эдмунд тоже засмеялся, хотя, по правде говоря, не был уверен, что это смешно. Вид куклы герра Люберта и куклы мамы вместе, в спальне, непонятно почему смутил его.

– А где папа Эдмунда? – спросила Фрида.

Эдмунд указал на машину, стоящую на острове из одежды рядом с конем-качалкой.

– Гельголанд.

Фрида встала и подошла к коню, погладила его блестящую спину и поставила ногу на машинку. Покатала ее взад-вперед по ковру.

– Ты можешь отправить его назад.

– Сейчас?

– Сейчас.

Фрида ногой толкнула машинку назад по ковру с такой силой, что домик покачнулся от удара, а машинка перевернулась.

Меж деревьев что-то мелькнуло, словно кто-то двигался перебежками, от дерева к дереву. Рэйчел приостановилась и потянула Люберта за руку:

– Мне кажется, за нами следят.

Люберт обернулся.

– Дети. Trummerkinder.

Из-за стволов выглядывали мальчишки. Один, по виду сверстник Эдмунда, был вооружен палкой-копьем.

– Не обращай на них внимания. Они принимают нас за беженцев или любовников, гуляющих в парке.

Определение “любовники” показалось Рэйчел слишком легкомысленным. Быть любовницей, как она обнаружила, требует больше хитростей и уловок, больше изобретательности и изворотливости, чем пишут в любовных романах. Они проводили много вечеров перед камином, ведя разговоры по душам, но в доме было полно глаз и ушей, а сейчас, когда на улице похолодало и все сидели дома, возможности спокойно уединиться просто не осталось. Даже для этого короткого побега ей пришлось уйти из дома первой, а ему попозже; она отправилась “подышать воздухом”, он – “поискать дрова”. Льюиса не было уже почти два месяца, но с той рождественской ночи им впервые удалось найти время побыть совсем одним.

Пока они шли по Йенишпарку, она думала, что зима – очень подходящее время года для любовного романа. Легче оставаться неузнанным, когда люди кутаются в теплые одежды. Издалека все выглядят одинаково, а сегодня они особенно хорошо экипировались: она в галошах и черном шерстяном пальто, а Люберт в лыжной шапке и с рюкзаком, набитым топливом для домика егеря, вполне могут сойти за двух беженцев, направляющихся в ближайший лагерь.

Парк находился всего в пятнадцати минутах ходу от дома, но здесь ты словно оказывался в другой стране. На девственно чистом снегу только оленьи следы. С архитравов большого дома в центре парка свисали сосульки. По дороге Люберт рассказал его историю:

– Ландшафтом занимался человек по имени Каспер Бек. Талантливая личность. Хотя фигура несколько трагическая. Пытался найти универсальный язык, и у него ничего не вышло. Бедняга впал в отчаяние и лишил себя жизни.

Когда они подошли к домику егеря, Люберт объяснил, что семейство Клаудии благодаря своим связям получило лицензию на отстрел дичи в парке и частное владение на его территории. Домик был своего рода причудой, подделкой под хижину в американском стиле, и стоял на берегу пруда, также являвшегося частной собственностью. Заснеженный, в окружении сосен домик и в самом деле напоминал лачугу на заброшенных новых землях. Люберт вытащил ключ, очистил замок от наледи и отпер дверь.