Последствия старых ошибок (СИ)

Агжей непонимающе уставился на лендслера, но иннеркрайт давно уже не был таким «мальчиком», как капитан «Ворона». Генерал имел ввиду, что возвращать на «Леденящий» планируют контейнер с рубленой человечиной. А чтобы обмануть генетиков, у Энрихе возьмут пробы крови и тканей и вырастят немного биомассы. Дорогой, но верный способ. Отец не против… Его тоже ждут обвинения в «сыновних подвигах». Слава Беспамятным — Энрихе не родной, а признанный сын. Как признали, так и отыграют обратно. Вот будет рад Пфайфер… Если, конечно, поймёт, что именно произошло. Сколько крови они попортили вместе с регентом тугодуму–барону, подшучивая над его окаменевшим эго… Они с Бгоро вполне симпатизировали тогда друг другу.

Энрихе понимал умом, что регент поступил правильно, инициируя запрос к Совету домов. Ему нужно было отвести удар от дома Аметиста, он не Локьё и не обладает таким весом в совете, чтобы просто вычеркнуть из своей биографии неудавшееся знакомство. Аг, наверное, обиделся бы, обойдись с ним так его близкие и знакомые. Отец… Сердце Энрихе сжалось: отец отправлял его в укрытие, а весь огонь принимал на себя. Ведь именно он вызвал сына, он передал командование…

Иннеркрайт коротко кивнул и развернулся, чтобы собрать немногочисленные вещи и закончить дела со «своими» алайцами.

Однако уйти так, как положено по протоколу, не получилось. Агжей догнал его и попросту загородил дорогу. Энрихе с ним силой меряться не собирался, (хотя мальчишеское желание возникло), остановился. Да, померяться силой с капитаном было бы забавно: физически он явно сильнее, а психически не умеет почти ничего, хотя тяжёл очень… Уровняла бы его неумелость их шансы? Жаль, что вышло так, что проверить это не удастся, скорее всего, никогда. Вряд ли они ещё встретятся.

Иннеркрайт только хотел открыть рот…

Но капитан на него и не смотрел.

— Колин, так нельзя. Ему надо дать хотя бы отлежаться дня два. На Тайэ я был, там далеко не курорт! Может, вообще…

Энрихе усмехнулся: ну и буря эмоций по пустякам.

— Только на Грану или на Тайэ, — перебил капитана лендслер. Брови его сдвинулись, хоть голоса он и не повысил. — В любом другом месте его найдут через неделю. — Генерал чуть заметно покачал головой, не желая обсуждать то, что, по его мнению, обсуждению не подлежало, но продолжил. — Его обвинили в том, Анджей, что в сумме натворили вы оба. И искать будут соответственно. Я не уверен, согласится ли его принять на Гране Великий мастер. На переговоры времени нет. А на Тайэ у меня семья.

Ответ был резким, но хаго не обиделся. И руки Энрихе не выпустил.

— Может, пусть слетает к своим? Попрощаться?

— Чем быстрее Энрека не будет в секторе, тем лучше. Его, Анджей, будут искать не совсем привычными тебе путями. Я бы оставил его при себе, но и мастера зверей тоже способны дать защиту, которая нужна.

Капитан снизошёл, наконец, до работы мозгами.

— Колин, мы кого–то ждём?

— Правительственную комиссию.

— Но ведь…

— В течение суток пройдёт так называемый «откат». И часть теперешней изменённой реальности будет замещена наиболее «тяжелыми» кусками старой. Я думаю, комиссия всё–таки будет. И нам следует в темпе убрать генераторы и отправить Содружеству посылку с «телом Энрека». После чего в секторе начнётся такой ад, что никакая комиссия на Плайту высадиться просто не сможет. Потом мы позволим Локьё выдавить наши силы из приграничья. Это и будет минимальная плата за всю эту историю. Мы потеряем часть спорной территории, эрцог потеряет сына.

— Это не свинство называется с нашей стороны, нет?

Лендслер вздохнул. Ему не хотелось отвечать, но он ответил.

— Это называется «грата». Подчинение материи свободной воле.

Иннеркрайт видел, что капитан ничего не понял. А вот командующий, оказывается, знает и о работе с паутиной. И вполне осознает, что именно произошло. Энрихе очень внимательно читал его биографию — там не было ни слова про обучение в каком–либо из высших домов, значит, мастерам Зверя доступно больше, чем предполагают. Забавно.

— Тогда я его хотя бы провожу, — сказал капитан и потащил Энрихе по коридору.

— Не надо меня провожать, — раздраженно сказал иннеркрайт, когда командующий уже не должен был их слышать. И уже мягче. — Иди, лучше, генераторами займись.

— Почему не надо? — капитан был прямой и острый как лазерный бур.

Энрихе остановился, заставил себя посмотреть хаго в глаза и сказать простое, то, что тот поймёт:

— Я хочу побыть один.

Капитан кивнул.

— Но только попробуй смыться не попрощавшись.

— Хорошо, — выдавил улыбку иннеркрайт.

Он знал, что это будет трудно, но он попрощается с хаго. Попрощается после всего, что сейчас сделает. И, может быть, даже скажет ему, что именно сделал. Чтобы разочарование наступило сразу, а не позднее.

Хаго — они такие. Они не прощают поступков, продиктованных законами неволи.

В далёких горах Истока, там, где вечный холод и никогда не приходит лето, так называют охотников на гакхи, свирепых хищников с двумя рядами острых зубов. Только хаго может один на один со снегом годами смотреть в глаза белой бездне и смеяться чему–то своему.