Последыш

Так вот, по словам Шархая сегодняшнее решение коснется даже ее, недоноска, поэтому, несмотря на любое возможное наказание пропустить такое нельзя. Это просто опасно. Вдруг решат случать?

Нику, несмотря на жару, охватил мгновенный леденящий озноб. Если речь будет идти о ней, то и Марию стороной не обойдут. По всему выходит, сегодня случится что-то нехорошее. Главное, чтобы отложили и не заставили… Черт, даже руки затряслись, стоило представить, что однажды ее отдадут кому-то типа Крауфранца — с мерзкими глазами, липкими губками и таким отвратительным запахом, что и в бане не отмыться. И вроде он молод, силен и хорошо сложен, что у самцов считается полным перечнем необходимых самке качеств, но Ника его боялась до одури. Как увидит одутловатое лицо и обещание в глазах, сразу та картина на поле… Может, потому что Крауфранц из помета альфы и очень похож на отца? И ломай тут голову, что лучше — один Крауфранц или несколько самцов из окружения альфы, как тогда, с сестрой…

Ника задумалась так глубоко, что тяпнула себя по ноге. Чертыхнувшись, она отбросила тяпку в сторону, присела и стала ощупывать ступню и пальцы. Разбила кожу на ступне до крови, но к счастью, не очень глубоко. Зато теперь можно идти домой, причина очень даже уважительная — нужно обработать рану, чтобы не загноилась. Какая-никакая, а самка.

Кровь сочилась, но обмотать было нечем. Не рвать же на части одежду? А кроме нее в распоряжении Ники имелись только шлепанцы и пластиковая бутылка с водой. Доковыляв к траве на краю поля, где в тени была спрятана вода, Ника достала бутылку, отвинтила пробку и тонкой струйкой стала смывать с ноги кровь и пыль.

И так увлеклась ощущением чистоты и легкости, которое давала вода, журчанием струйки и свежим запахом собственной сладкой крови, что не заметила, как к ней подобрались близко.

— Не ожидал тебя тут увидеть, — раздалось из-за спины.

Моментально Ника поняла, кто это. Вскочила, отбросив бутылку, забыв и про воду, и про рану на ноге. Развернулась. Так и есть — Крауфранц. Как в непреходящем длительном кошмаре, мучающем каждую ночь — самец после охоты, разгоряченный и обнаженный, покрытый следами смятой травы и крови сожранного зайца. Весь в отца. А вокруг никого, кроме них двоих, только солнце садится, окрашивая небо золотом, которое вскоре сменится красными разводами. Если бы не собственный аромат крови, она бы вовремя обнаружила, как приближается опасность и успела сбежать, но слишком уж увлеклась самолечением, все прозевала… и это плохо.

С другой стороны, он один. Будь тут компания, уследить за каждым было бы куда сложней. Держись за эту мысль, Ника, потому что это единственный светлый момент в происходящем.

— Чего молчишь? — Крауфранц оскалил зубы, но не угрожая, а демонстративно, красуясь перед самкой, потом повел носом и вытянулся струной, откидывая плечи назад. Смотри, какие широкие. Смотри, какой я сильный, молодой. Я — главный, поняла?

Ника сглотнула, но не отступила. Как же — стоит вызвать в самце охотничий инстинкт и он бросится на нее, по глазам видно, бросится и будет только рад провокации.

Взгляд невольно опускался с его лица ниже. Голая грудь, только-только покрывающаяся волосами, крепкие выпуклые мышцы. Руки висят по швам, а пальцы скрючены, как будто готовятся вцепиться в добычу. Всего-то на пару лет ее старше, но по слухам баб гонять умеет уже года три.

Дернув голову вперед, Крауфранц осмотрел ее волосы, во время самопомощи выбившиеся из-под уродливой соломенной шляпы и его член, до этого висевший мешком вдруг шевельнулся и стал увеличиваться в размерах. Ника чуть не забыла, что никак нельзя убегать и непроизвольно подалась назад. Тогда Крауфранц так же быстро подался вперед и его член, словно живой, расправился, поднимаясь вверх.

— Видишь, как я рад тебя видеть? — не прекращая ухмыляться, спросил он.

Ника не стала снова смотреть на эту штуковину, центр всей его опасности, на главное оружие самцов, которая может причинить уйму боли, так, казалось, опасности меньше, а вместо этого уставилась ему в глаза. Сердце стучало, гремело, не давая сосредоточиться и что-нибудь предпринять.

— Думаю, ты тоже рада меня видеть.

— Я ранена! — крикнула Ника, не рассчитав голоса. Получился жалкий писк. Но это к лучшему — может, спугнет.

— Ничего. Царапина на ножке… какая мелочь.

При слове «ножка» его голос понизился до шепота — между губ на миг показался отвратительно влажный язык и пропал.

— Мне больно, — сглотнув, сказала Ника.

— Покажи, что под твоим платьем.

— Нет.

Крауфранц проигнорировал отказ и снова подался вперед.

Истинный сын альфы, который вполне мог сменить на посту отца. По слухам, подходящий наследник.